Ни слова правды - Ульян Гарный

На меня обрушился яркий свет, и я увидел окраину Колючего Шара. На тропе, по которой я недавно шел, стоял на коленях незнакомый эльф, весь в крови. Одежда на нем была изорвана так, что он был почти голый. Вокруг него стояли черти, Угур держал его за подбородок. Все мои новые знакомые при свете дня выглядели угрожающе и как-то посвежее, что ли. Одежда на адских сотрудниках выглядела не такой потертой, шрамов на руках и лицах было поменьше. Угур что-то говорил без звука, но, видно, что-то подстроилось, и я услышал звуки леса и слова, которые «турок» бросал прямо в лицо эльфу.

– …был у меня один тоже умник, так меня достал, что я все его извилины повыпрямил прям руками, до сих пор по Плавильне как дерево бегает! Ты, если думаешь, что твой тугор убить нельзя, прав только отчасти. Я тебя так отделаю, что в тело вернуться не сможешь. Прихвостни твои ушастые, когда ты засохнешь, тебя похоронят. А тугор в приемной Белиала на крюке висеть будет, ждать, когда мясо твое тухлое все признаки жизни утратит, понял. Кивни!

Эльф покорно попытался кивнуть, но рука Угура не позволила ему этого сделать.

– Не слушаешься, получай! – «Турок» пнул эльфа прямо в печень и отпустил подбородок. Дигон свалился в пыль в позе зародыша.

– Теперь скажи «А»! – не успокаивался Угур и заломил эльфу руку до хруста.

– А-а-а-а-а! – заорал эльф.

– Теперь скажи «Б»… – начал было говорить черт, явно собираясь руку сломать, но его остановил Жбан:

– Хватит пока, загнется раньше времени. Ну что, гаденыш, пойдем, что ли, где тут Навь, показывай!

Свет потускнел, я увидел знакомую каменистую равнину, по которой ехал «рафик». Со всех сторон к нему подбирались разномастные твари, пытаясь взять в кольцо. Когда уже казалось, что они вот-вот круг замкнут, «рафик» завыл сиреной и на крыше ожила «люстра» с синими проблесковыми маячками. Все твари повалились на землю, закрыв уши лапами, и больше не пытались приблизиться к воющей и сверкающей огнями машине. Так «Скорая помощь» въехала в пещеру, где сирена отключилась, а маячки погасли. «Рафик» подъехал к пылающему костру, черти и Дигон вышли. Эльф попросил жалобным голосом:

– Мне того, отойти бы…

– Обосрался, что ль, крысеныш, – заржал Угур, – ничего потерпишь!

– Ладно, пусть сходит, а то ботинки нам обгадит, – смилостивился Жбан.

Эльф отошел от костра, присел на корточки, через минуту крикнул: «Факоф!» – и исчез. Тут же стало совсем темно, а потом появилась новая картинка: черти сидят вокруг костра, а в пещеру входит Дигон с садовой лейкой в руках и смотрит на то место, где испражнялся. Потом эльф стал поливать чертей из лейки, а они загоготали и схватили его…

– Хватит, – сказал я, – кажется, нашел.

И снова пещера и костер, и черти вокруг. Жбан с интересом смотрел на меня, спросил:

– Правда нашел или не захотел смотреть, как мы его высочество приветили?

– Ты мне скажи, Жбан, тугор так же в туалет ходит, как и живое тело? – ответил я ему вопросом на вопрос.

– Да тугору это вообще без надобности… – начал было черт и, осекшись: – Вот ведь лопоухий ублюдок! Угур, тащи инструмент!

Я схватился за меч. Что же это, обманули меня черти! А чего я ждал, дурак, от слуг адовых.

– Да ты не ссы, Василий, чего ты какаху-то голыми руками брать будешь? – увещевал меня Жбан.

И действительно, Угур притащил из «рафика» большой блестящий пинцет, пару тонких резиновых перчаток и пакет с липучкой. Я и Угур прошли в дальний угол, кучка экскрементов за давностью лет высохла и покрылась белыми известняковыми шипами. «Турок» надел перчатки, раскрыл пакет, ловко подхватил диковинный цветок пинцетом и засунул его в пакет, запечатал, передал мне.

Жбан, ухмыляясь, подошел, хлопнул меня по плечу и предложил:

– Сам вернешься или помочь?

Я не стал дожидаться сомнительной помощи и мысленно завопил что-то нечленораздельное, вроде: рученьки-ноженьки мои, где вы. Крепко ухватил пакет, и не зря, рывок был очень сильный. Прежде чем пещере исчезнуть, я явственно услышал голос Жбана:

– Помни о награде и расплате!

Очнулся на том же месте, лицом на грубо сколоченном столе в стеклянной башне. Фомор смотрел на меня. Вокруг меня стояли трое леших с резными посошками и ждали. Я посмотрел на руки, но они были пусты. Не вышло!

Но лешие радостно завопили и полезли под стол. Пакет просто выскользнул из пальцев и упал на пол, лешие подхватили его, стали разглядывать, что-то возбужденно щебеча на своем.

– Ну что, это монжа? – поинтересовался я.

– Дяз одмоним, язн бдет![89]– ответил один из леших, здорово похожий на Бадяна.

Троица удалилась, продолжая переговариваться на своем, один из них торжественно нес пакет, на вытянутых руках, перед собой. Двое его поддерживали за руки слева и справа. Очень смешное зрелище, особенно если учесть, что именно они несли. Мы с фомором помолчали. Я старался не смотреть на его хвост.

– Про то, как тебе это удалось, я не спрашиваю. Но, учитывая, с кем ты встречался, могу догадаться, что речь шла о некой сделке. Суть такой договоренности всегда обмен, и я не стану выспрашивать, что ты им пообещал… – прервал паузу хозяин Припольского озера, но его прервали громкие вопли и визг леших.

Леший, похожий на Бадяна, вполз в зал на коленях, за ним следовали таким же способом с десяток его соплеменников, склонив головы. Теперь они были особенно похожи на ежей. Иголки их встали дыбом, и ползли они очень быстро, топоча коленями по полу. Вся эта делегация подползла ко мне, и передний, не поднимая головы, что-то провизжал на своем.

– Горян говорит, что колючий народ снова будет именовать себя лесным благодаря тебе. Они помнят и добро, и зло и будут хранить память о тебе, пока жив хоть один из них. Просят сказать, чего желает добрый господин за неоценимую услугу, – перевел фомор.

Я помедлил с ответом, размышляя.

Леший снова что-то провизжал.

– Василий, должен пожелать, иначе лешие прослывут как неблагодарные твари во веки веков, – снова выполнил роль переводчика Фир Болг.

Я задумался, выискивая желания, но ничего в голову не приходило. Оказалось, что, очутившись среди миров, мне ничего для себя не надо, отсутствуют неудовлетворенные потребности. Осталось только хрестоматийное: только бы жила русская земля и вера православная!

– Мне ничего не надо, но если лесовики настаивают, то прошу русским в лесах козней не чинить, если ворог подступит – предупреждать дружину княжескую, чужих воинских людей через лес на Славен не пропускать без ущерба!

Фомор перевел, лешие оживленно залопотали между собой. Горян после совещания сообщил через переводчика:

– То, о чем ты просишь, мы не можем исполнить в точности. Как нам понять, кто перед нами – русский или мрассу, когда вы и сами не всегда с уверенностью можете их различить. Но можем обещать, что лес станет труднопроходим и тем, и этим, особенно воинским людям. А чтобы пройти, ты сам приходи и кого хочешь проводи или весточку нам подай, что люди от тебя: встретим как родных!