Ни слова правды - Ульян Гарный

– Договорились! – радостно ответил я.

Мы еще выпили с хозяином озера, и я решил, что пора бы и честь знать, о чем и сообщил фомору. Фир Болг сердечно со мной попрощался, пригласил захаживать на огонек, подарил огромную глиняную посудину с деревянной пробкой и кожаными лямками: за спиной носить. Я поблагодарил Фира за гостеприимство и, пошатываясь, соскользнул по трубе в озеро. Из водоворота меня выбросило, пустая фляга за плечами подняла на поверхность. Вокруг замелькали жруны, но близко не подплывали, делая приглашающие жесты. Так, в сопровождении рептилий я прибыл на берег. Перед тем как наполнить флягу, я напился сам, и тело разорвало одежду, из головы вылетела алкогольная муть: я вошел в нормальный (?) размер, вода фоморского озера изгнала из тела магию огневиц. Набрал воды, соорудил из обрывков одежды некое подобие набедренной повязки и зашагал на запад. Вокруг меня сгрудилась большая стая стрекоз, перехватывая комаров и мошек, надо же, и об этом подумал фомор, за спиной и по бокам меня сопровождали волки. С почетным эскортом я пришел к границе эльфийского леса, обернулся, подняв руку в прощальном жесте. Мне ответили: из кустов помахали лешие своими крошечными серыми ручками. Зажав в руке фляжку с данкаром и жбан с озерной водой, я зашагал по эльфийским владениям.

Теперь я смотрел на ухоженный лес другими глазами, хотя без мошкары, приходится признать, все же лучше. Но каждая живая тварь должна жить естественной жизнью, а не мучиться под гнетом инопланетных чар.

Слева и справа от тропы я увидел странные прозрачные деревья, которые следовали за мной. Так вот они какие – лесные стражи эльфов. Если присмотреться, то внутри каждого такого дерева заключен силуэт эльфа, как будто плавающий в плотной жидкости: руки висят вдоль тела, голова безвольно запрокинута, ноги согнуты в коленях: похоже длинноухие пребывали в трансе. Магия больше не отводила мне глаза, и я мог их видеть. Держитесь господа Данаан, я иду. Если с Лехом что-то неладно, я помогу Трегузу выполнить обещание: Колючий Шар запылает с четырех концов. Я невольно перешел на бег, лесные стражи поначалу отстали, но потом их полупрозрачные тела замерцали чуть впереди. Появилась арка из боярышника, возле которой мы расстались с Тарнаком. Я влетел в деревню эльфов и, не останавливаясь, последовал сразу в колючую сферу, надо убедиться, что с моими спутниками все в порядке.

Селезень с Трегузом полулежали перед нетронутыми блюдами со снедью. Трегуз трепал уши Хвату. Вид у всех троих был невеселый. Но все изменилось, когда они увидели меня. Гридни вскочили, сгребли меня в медвежьи объятья, Хват чувствительно ухватил меня зубами за правую голень: дескать, где ты был так долго. На шум сбежались остальные псы, следом потянулись лошади. Вся эта орава скакала вокруг меня, кусая и вопя на разные лады. Когда они немного угомонились, я вкратце изложил результаты своего визита к фомору, одновременно натягивая одежду и вооружаясь. Селезень с Трегузом выпили озерной воды, оставили половину для Леха.

Когда мы вышли в полной боевой готовности, деревня эльфов была совершенно пустая. Но собаки и кони были неспокойны, явно что-то чуяли. Трегуз посетовал:

– Эх, была бы какая-нибудь вещь Леха, щас махом бы его нашли.

Я схватил за морду Хвата, посмотрел прямо ему в глаза:

– Ищи человека, такого же, как мы!

Хват виновато вильнул хвостом: не понимаю, мол, чего ты хочешь. Тогда я вспомнил про водяников: в миг нужды зови воду. Слова нашлись сами собой.

– Леха Красная Вода, быть тебе одной нельзя, слушай голос, отзовись, где течешь ты покажись.

Произнес это нараспев, гнусавя на манер моих друзей-водяников. Стоило мне закончить, как я сразу увидел сияние вокруг одного из домов, созданных из ракитника. Я ринулся туда, весь отряд последовал за мной. В доме никого не было, посреди небольшой комнаты стоял стол, оплетенный ветвями. Сияние исходило от него. Когда я раздвинул ветви, ахнул: под ними лежал Лех. Но как он изменился: худое длинное тело, казалось, состояло из палок, обтянутых кожей, на бледном лице черты заострились. Здесь и там по всему телу зияли воспаленные раны, из них тянулись побеги растений, исчезая в путанице ветвей. Я стал лить воду из фоморского озера в белый пересохший рот, задыхаясь от ярости. Ну длинноухие, вы мне за это ответите! Острый кадык больного заходил вверх-вниз. Какое-то время ничего не происходило, но потом зеленый стол пришел в движение. Ветви стали выходить из ран, появилась кровь. Лех застонал. Вдруг я почувствовал крепкую хватку на запястьях, которые держали флягу. Стол схватил меня не только за руки, но и за ноги. Толстый побег захватил за талию, подтянул поближе, тонкие ветви слепо тыкались в кольчугу, отыскивая податливую плоть. Я заорал, чувствуя собственную беспомощность. Трегуз и Селезень, вооружившись кинжалами и мечами, стали рубить древесное чудовище, собаки хватали мятущиеся по дому стебли, грызли и отрывали их, лошади топтали тянувшиеся к ним ветви, разбрызгивая во все стороны сок, похожий на разбавленную водой кровь. Как только хватка монстра на моем правом запястье ослабла, я выхватил кинжал, сразу освободил левую руку, но тут тонкий побег пробил мне левую щеку, коснулся листьями десны, устремился дальше, прямо в горло. Я сжал зубы, но это только замедлило продвижение растения. Жуткая боль обожгла горло, тварная деревяха воткнулась в основание языка. Но, отведав моей крови, ветка скукожилась и тут же дернулась обратно, превратив мою щеку в кровавую розу. Мелькнул мгновенно засохший конец, с обвисшими бурыми листьями, и тварь, брызгая моей кровью во все стороны, хлестнула меня по глазам. Я увернулся, одновременно взмахнув кинжалом. Лезвие легко разделило ветвь, брызнул светло-красный сок. В какую-то долю секунды мне удалось осмотреться и ускориться. Я увидел поле боя, залитое человеческой кровью и соком монстра. Лех так и лежал, слабо шевелясь, ближние к нему ветви создали вокруг него барьер. Остальные конечности твари, выскакивая из-под земли, старались схватить, хлестнуть или уколоть все живое вокруг. Трегуз и Селезень сотоварищи накосили целую гору веток-конечностей чудовища, но толку от этого было мало. Как головы гидры, лезли и лезли толстые и тонкие ветки, вступали в бой. Ветки с дальней стороны «стола» захлестнули Леха зеленой волной, он совсем скрылся из виду. Кровь из щеки лилась рекой, я чувствовал, что она добралась уже до паха. Ей песен петь не пришлось, достаточно было мысленного приказа, нечто вроде: «цыц», и кровь не только остановилась, но и мгновенно высохла, стянув коркой левую половину лица. В ускоренном восприятии времени звуки гудели в нижнем регистре, но наш отряд двигался довольно споро, чего не скажешь о древесных хлыстах, лишенное зрения дерево-монстр двигалось довольно медленно и на ощупь. Я как смерч пронесся по комнате, хватая целые пучки веток, одной рукой и отсекая их кинжалом. Как настоящий лесной парикмахер, я выстригал целые плеши, но бесчувственную штуковину это абсолютно не беспокоило, все новые подкрепления выходили из-под земли и бросались на нас. Поняв всю безнадежность нашей зеленстроевской работы, я скрепя сердце отдал приказ отступить. Селезень выгнал на улицу упиравшихся собак и коней, получив пинка от Ассама. Следом, отмахиваясь от назойливых ветвей, вышли я и Трегуз. Стебли не последовали за нами, но угрожающе шевелились в дверях. Задыхающиеся, окровавленные, мы с ненавистью смотрели на долбаный куст. Трегуз достал огниво, высек искру, подул на трут, поджег масляную тряпку, Селезень притащил стул из соседнего дома, оторвал ножку, поднес к пламени. Ветви «стола», почувствовав огонь, отпрянули от входа в дом. А, не любишь! Вооружившись горящими обломками стула, мы собрались для новой атаки. Трегуз, зажав в одной руке горячий факел, а в другой – меч, первым бросился на штурм. И… взлетел вверх ногами, повис высоко в воздухе, его мотало из стороны в сторону. Трегуз потерял факел и меч, но выхватил кинжал, явно сражаясь с чем-то невидимым. Я увидел лесного стража, который держал Трегуза за ногу прозрачной веткой-рукой, другие отростки тянулись к Трегузу со всех сторон, но гридень не мог их видеть, рубил кинжалом только щупальце, ухватившее его за ногу. Секунда – и Трегуз оказался распятым, лесной страж держал его за руки и ноги, тянул его во все стороны. Трегуз заорал от боли. Я, уворачиваясь от вездесущих щупалец, размахивая факелом, бросился прямо к «стволу», к слабо шевелящемуся в трансе эльфу, где-то в метре от ненавистного длинноухого я натолкнулся на упругую преграду, взмахнул кинжалом, раздался громкий скрип, и чрево «дерева» распахнулось, внутри было сыро, но никакого сопротивления я не почувствовал, подскочил к эльфу, двинул ему кулаком с факелом прямо по темечку. Длинноухий инорас[90]упал на землю без чувств, начало заваливаться и «дерево». Потом оболочка лесного стража и вовсе исчезла. Трегуз, лишившись опоры, рухнул на один из домов-кустов, пробил крышу, почти сразу выбежал из дверей исцарапанный, но, похоже, невредимый.