Философия в будуаре, или Безнравственные наставники - Маркиз Де Сад

Варвар! Разве это не такие же люди, как и вы? А если такиеже, то на каком основании вы должны наслаждаться, а они - страдать? Эжени,Эжени! Никогда не заглушайте в вашем сердце вещий голос Природы помимо вашейволи, он будет вести вас к добру, когда жаркие страсти, заглушающие его чистыйголос, утихают. Оставим позади религиозные принципы - с этим я согласен, но небудем покидать добродетели, внушающие нам гуманные чувства, ибо толькоблагодаря им мы можем вкусить сладость наслаждений душевных. Один добрыйпоступок искупит все заблуждения вашего ума и успокоит угрызения совести,порождённые вашим недостойным поведением. Он создаст в вашей душе священныйуголок, и в нём вы будете находить утешение от излишеств, в которые вы впалииз-за ваших заблуждений. Сестрица, да, я молод, я распутник, я нечестивец, яспособен на любую мыслимую непристойность, но моё сердце остаётся со мной, оночистое, друзья мои, и оно утешает меня от угрызений, что я предаюсь всемизвращениям, присущим моему возрасту.

ДОЛЬМАНСЕ. - Да, шевалье, вы молоды, что доказывают ваширечи. Вам не хватает опыта. Послушаю вас, когда вы возмужаете, и тогда, мойдорогой, вы перестанете расхваливать людей, так как вы их хорошо изучите.Именно их неблагодарность иссушила моё сердце, их вероломство разрушило во мневсе вредные добродетели, для которых я, возможно, был рождён, как и вы. Итак,если пороки одного приводят к образованию этих опасных добродетелей у другого,не окажем ли мы бесценную услугу, если вовремя задушим добродетели в юности. Одруг мой! Зачем вы рассказываете мне об угрызениях совести? Может ли раскаяниесуществовать в душе того, кто ни в чём не усматривает преступления?

Пусть ваши убеждения искоренят все раскаяния, если выстрашитесь уколов совести возможно ли раскаиваться в действии, которое совершенновам безразлично? Если вы перестали верить в существование зла, то в чём тогдаможно раскаиваться?

ШЕВАЛЬЕ. - Угрызения исходят не от рассудка, а от сердца,так что измышленные софизмы не смогут унять порывы души.

ДОЛЬМАНСЕ. - И тем не менее, сердце обманывает нас, потомучто оно лишь открывает нам заблуждения ума. Дайте окрепнуть разуму, и голоссердца тотчас утихнет. Чуть мы хотим мыслить логически, как ложные определенияуводят нас в сторону лично я не знаю, что такое сердце я называю сердцем бессилиерассудка. Во мне горит огонь, который освещает мой путь, и я никогда не собьюсьс него, если я здоров и в хорошем расположении духа, если голова моя светла, ия полон сил. Но когда я чувствую, что старею, и меня одолевает ипохондрия илимной овладевают страхи, то тогда я теряю дорогу и говорю себе, что ячувствителен, но в действительности я лишь слаб и робок. Ещё раз повторяю длявас, Эжени, да не завладеет вами эта коварная чувствительность будьте уверены,что это не что иное, как слабоумие плачут только от страха, и вот почему короливедут себя, как тираны. Отвергните, отметите хитрые советы шевалье. Призываявас открыть сердце всем воображаемым несчастьям, он хочет, чтобы у васпоявилась масса забот, которые к вам лично не имеют никакого отношения, нокоторые вызовут у вас бессмысленные страдания. Поверьте мне, Эжени, чтоудовольствия, порождённые безразличием, значительнее тех, что даётчувствительность, ибо последние трогают только ваше сердце, тогда как первыезаставляют трепетать всё ваше существо. Короче говоря, можно ли сравнитьдозволенные наслаждения с теми изощрёнными наслаждениями, которые, совместно сиными бесценными радостями, разрывают путы, накинутые обществом, и преступаютвсе законы?

ЭЖЕНИ. - Вы побеждаете, Дольмансе, все лавры принадлежатвам! Слова шевалье едва касаются моей души, а ваши соблазняют её и овладеваютею.

Послушайтесь моего совета, шевалье: если вы хотите убедитьженщину, взывайте к её страстям, а не добродетелям.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ, обращаясь к шевалье, - Да, мой друг, лучшееби нас, а не читай нам проповеди, ты нас всё равно не обратишь, но можешьпомешать нашим наставлениям, которыми должен пропитаться ум этой очаровательнойдевочки.

ЭЖЕНИ. - Помешать? Нет-нет, ваш труд закончен. То, чтоглупцы называют испорченностью, настолько глубоко укоренилось во мне, что нетникакой надежды на возвращение к старому, да и ваши принципы так надёжнообосновались в моём сердце, что казуистика шевалье не в состоянии их разрушить.

ДОЛЬМАНСЕ. - Она права не будем больше говорить об этом,шевалье. В этих дебатах вы бы показали себя не с лучшей стороны, а мы ожидаемот вас только совершенства.

ШЕВАЛЬЕ. - Ладно, мы собрались сюда с совершенно другойцелью, чем та, что я сейчас преследовал. Я согласен с вами, давайте направимсяпрямо к цели.

А я приберегу свою мораль для тех, кто не так одержим, каквы, и будет способен её воспринять.

Г-ЖА ДЕ СЭНТ-АНЖ. - Вот именно, мой братец, нам нужна толькотвоя малафья. Мы отказываемся от твоей морали, она слишком вяла и слаба длятаких развратников, как мы.

ЭЖЕНИ. - Я очень опасаюсь, Дольмансе, как бы жестокость,которую вы воспеваете с таким жаром, не повлияла на ваши удовольствия. Я ужеговорила, что вы становитесь безжалостны во время наслаждения. И я чувствую всебе предрасположенность к этому пороку... Расскажите, чтобы мне было ясно, каквы относитесь к объекту наслаждения?

ДОЛЬМАНСЕ. - Как к абсолютному ничто - вот как я к немуотношусь, моя милая. Неважно, разделяет он моё наслаждение или нет, испытываетон удовлетворение или ничего не испытывает, или безразличен, или даже ощущаетболь - важно, чтобы я был счастлив, а остальное не имеет значения.

ЭЖЕНИ. - Не правда ли, лучше, когда ваш партнёр испытываетболь?

ДОЛЬМАНСЕ. - Разумеется, это гораздо лучше я уже высказывалсвоё мнение по этому поводу. Следствия такой предрасположенности весьмазаметны: они быстро и энергично направляют наши животные инстинкты по путисладострастия. Исследуя серали в Африке, в Азии, в южной Европе, мы увидим, чтоповелители этих прославленных гаремов, когда у них вздымается хуй, вовсе неозабочены тем, чтобы их партнёры испытывали наслаждение. Они приказывают - и имповинуются, они наслаждаются - и никто не осмеливается испрашивать их ни о чём,а когда они удовлетворены, остальные удаляются.

Среди них есть и такие, что наказывают как занепочтительность, если кто-либо осмелится разделить их наслаждение. КорольАкахемы безжалостно приказывал отрубить голову женщине, которая настолькодерзнула забыться в его присутствии, что испытала с ним наслаждение. И нередкокороль сам рубил головы. Этого, одного из наиболее примечательных азиатскихдеспотов, охраняли исключительно женщины приказы им он отдавал только знаками,и ту, что не поняла приказ, постигала жесточайшая смерть. Он либо сам пыталпровинившихся, либо пытки происходили всегда перед его глазами.

Всё это, Эжени, полностью основано на принципах, которые яуже вам изложил.

Каковы наши желания во время наслаждения? Чтобы всё вокругслужило нашему наслаждению, помышляло исключительно о нас, заботилось только онас. Если наши партнёры тоже испытывают наслаждение, то, очевидно, они будутбольше заниматься собой, чем нами, и тогда наше собственное наслаждениеокажется омрачено. Нет такого мужчины, который не хотел бы быть деспотом, когдау него стоит: он чувствует, что его удовольствие уменьшается, если видит, чтодругие испытывают такое же удовольствие. Охваченный вполне естественной в этотмомент гордостью, он желал бы быть единственным в мире существом, способнымиспытать то, что он чувствует, а вид партнёра, испытывающего такое женаслаждение, низводит его к положению равенства с партнёром, что уменьшаетневыразимую прелесть его деспотизма. [28] Кроме того, заблуждение полагать, чтоприносить наслаждение другим является тоже наслаждением это всё равно, чтослужить им, а мужчина, у которого эрекция, весьма далёк от желания оказатьсякому-либо полезным. Напротив, причиняя боль, он испытывает прелестные ощущения,какие испытывает сильная личность от использования всей своей мощи. Тогда онвластвует, он - тиран, и как это отражается на чувстве собственногодостоинства! Не думайте, что оно замолкает в эти моменты.