Еврейский вопрос Ленину - Йоханан Петровский-Штерн

После большевистской революции антисемитские мифы недавнего прошлого (включая «Протоколы», полузабытые к концу 1910-х гг.) получают самое широкое хождение среди русских мыслителей-эмигрантов. С их точки зрения, понятие «еврейская революция» получила подтверждение самой жизнью. За его популярность можно было не беспокоиться. Многие ультраправые были расстреляны ЧК (Меньшиков в том числе), так что теперь белоэмигрантская публика охотно причислила их к лику православных святых-великомучеников, погибших от еврейского преследования. У Меньшикова было немало последователей, но, по-видимости, не было другого, столь близкого по духу и букве, как Василий Шульгин. До 1917 г. Шульгин был депутатом Думы и подчас выступал с трезвыми предложениями. Он лично споспешествовал отречению Николая II и всячески поддерживал буржуазное Временное правительство.

В 1920-е гг. Шульгин, ставший к тому времени эмигрантом и убежденным противником большевистской власти, не по своей воле оказался в ловушке. Советские спецслужбы организовали ему поездку в Россию, при том, что сам Шульгин полагал, что он путешествует инкогнито. Шульгин вернулся из СССР в Белград человеком с подмоченной репутацией, которого белоэмигрантская среда готова была признать советским агентом. Шульгин попытался оправдаться, опубликовав влиятельный памфлет «Что нам в них не нравится». Позднее эта книга стала настольной для таких профессиональных ксенофобов, как Владимир Солоухин, Вадим Кожинов и Александр Солженицын.

Самооправдывающийся Шульгин объяснял эмигрантам-монархистам, что единственной причиной их изгнания, унижения и нищеты была еврейская революция. Никогда в России не было ни бастующих рабочих, ни обнищавших крестьян, ни анархии на флоте, ни глубочайшего экономического кризиса, ни разваливающейся армии с бездарным командованием, ни насквозь продажной власти. Русская революция победила только потому, что евреи захватили печатные органы, подмяли под себя политические институции России, а богатенький американский еврей Яков Шиф поддержал деньгами их бунт против Святой Руси. Не утруждая себя ни анализом сложнейшей материи русской революции, ни обсуждением революционной пропаганды, ни освещением деятельности различных революционных партий, Шульгин бодро заявляет: «Не все жиды — коммунисты; не все коммунисты — жиды; в коммунистической партии евреи имеют влияние, обратно пропорциональное их численности в России». Шульгин понятия не имел о том, что у Ленина были еврейские предки, иначе бы он с радостью использовал это обстоятельство. Но и без него он подытожил, что после 1917 г. евреи стали править русскими, а русские превратились в их рабов.[186]

У Шульгина было немало добрых знакомых еврейского происхождения, однако собственному опыту он всегда предпочитал расистские мифы СРН. Шульгину евреи представлялись скрюченными, паршивыми, близорукими людьми с мерзкой истерической интонацией. В революционной борьбе участвовали не отдельные евреи и не организованные группы еврейских пролетариев, но вот этот вымышленный еврей — многомиллионный Израиль. Шульгин не принимал во внимание тот факт, что 99 % восточноевропейских евреев никакого отношения к большевистской власти не имеют. Он игнорирует экономические, религиозные, политические, правовые и культурные обстоятельства еврейской жизни накануне 1917 г. Нет дела ему и до того, что другие меньшинства (латыши, литовцы, грузины, армяне и поляки), участвовавшие в революции, также были представлены во властных структурах непропорционально их численности среди русского населения. Национализм ультраправого толка и животная ксенофобия — шульгинское кредо, хотя он и заявляет притворно: «Я лично плохой антисемит в смысле расовом».[187] Как только Шульгин убеждается, что во всем виноваты евреи, ему уже ничего не нужно для объяснения русской революции. Все и так ясно. Впрочем, он указывает на одно-единственное положительное начинание иудео-большевиков: они, дескать, начали восстанавливать империю, чем Шульгин не мог не восторгаться. Зачем ненавистникам империи этим заниматься, Шульгин не утруждает себя объяснением.

Идеи Шульгина помогли многим эмигрантам-мифоманам осмыслить причины их жизненной катастрофы, однако Шульгин не сумел поставить свои антибольшевистские и антиеврейские инвективы на солидный исторический фундамент. За него это сделал некий Андрей Дикий (Дикой), бывший белый офицер, проимперски мыслящий историк-любитель, обосновавшийся в США. Дикий приложил немало усилий к тому, чтобы построить рассказ о русской революции вокруг краеугольных ксенофобских положений Меньшикова и Шульгина.

До печально знаменитого двухтомника «Двести лет вместе» Солженицына книга Дикого «Евреи в России и в СССР» в течение полувека служила незаменимой моделью для изложения русской истории в терминах расового антисемитизма. Более того, Дикий предпринял пионерскую попытку рассмотреть историю восточноевропейских евреев сквозь призму революционных событий и с ультраправых фашистствующих позиций. Вслед за Меньшиковым и Шульгиным Дикий вообразил русских евреев мифической, устрашающей, сплоченной и однородной группой, обладающей общими интересами и преследующей одинаковые политические цели. Многоумный Дикий пишет: «Все еврейство России, несмотря на резкие социальные расслоения и вытекающие отсюда противоречия классовых и бытовых интересов, представляло собою одно монолитное целое».[188]

Дикий погружает метафоры вроде «еврейской власти» и «русских рабов» в историософское повествование, нашпигованное именами и цифрами. Ему достаточно еврейской фамилии в скобочках после революционного псевдонима какого-нибудь советского государственного деятеля, чтобы доказать: власть захватили евреи. Будучи сам монархистом и ксенофобом, который так и не смирился со своим политическим фиаско, Дикий был безразличен к тому, откуда вышли эти советские деятели, сколько лет они провели в ссылках и тюрьмах, что сделали для укрепления советской государственности, как они относятся к той среде, из которой вышли, что они делали до 1917 года, и вообще, как говаривал Маяковский, что у них в скобках, «б» или «м». Такого рода сведения, не приведи господи, представили бы революционеров еврейского происхождения людьми, изрядно пострадавшими ради угнетенных классов России и разделившими незавидную судьбу русской политической оппозиции.

У Дикого таких планов нет, поскольку для него евреи — властолюбивые инородцы, захватчики, бессовестная и бесстыжая масса. В его планах, наоборот, так изобразить евреев и власть, чтобы не осталось сомнений: правящая элита СССР — это еврейская элита. Все те ужасы еврейского засилья, которые предвиделись и от которых предостерегали авторы «Протоколов сионских мудрецов», русские евреи успешно воплотили в политической реальности СССР. Как и его ультраправые предшественники, Дикий уверен: не существует русских, европейских или американских евреев; есть одно всемирное еврейство — страшное, сплоченное и агрессивное. Созданный Диким образ евреев — то же «талмудическое еврейство» Меньшикова или «многомиллионная сила Израиля» Шульгина: еврейское племя, пришедшее поработить Россию.[189] Идеи Дикого и списки советских партийных и государственных деятелей еврейского происхождения — в отрыве от исторической хронологии и сравнительной статистики и вне элементарного социокультурного контекста — воодушевили новейшие попытки объевреить Ленина.