Аспекты - Джон М. Форд

– …в этом-то и беда, – довольно громко объяснял Варис Сильверну. – Чем сердитее северянин, тем тише он говорит, а чем больше злится житель Востока, тем больше он поднимает шум. Поэтому когда на самом деле все хорошо, каждый думает, что его собеседник на него зол, а когда оба считают, что вот-вот придут к согласию, на самом деле они едва не на ножах. Так как же заставить колианцев это уразуметь, пользуясь голосовыми регистрами, доступными человеческому уху?

Речен беседовала с Винтерхольмом и Странжем на языке жестов. Лумивеста уже научилась различать простые «да» и «нет», а также трепетание пальцев в воздухе, очевидно означавшее смех. В общении с остальными Речен пользовалась блокнотом и стремительным карандашом, отвечая кратко, чтобы не затягивать течение беседы.

Снова оказавшись рядом со Странжем, Лумивеста сказала:

– Все так… непринужденно. В детстве я так представляла себе заседания парламента, когда отец уезжал в столицу на сессию. – Она рассмеялась. – А оказывается, заседания парламента больше всего похожи на официальный банкет с невкусной едой.

– О да, мы живем, как цари Косса из древних преданий, хотя наши слуги и не призрачны, как у них. Вы знакомы с трудами пандектского мыслителя Перишекса?

– По-моему, нет… хотя погодите… – Она рассеянно улыбнулась. – Меня учили и пандектскому, и кверцийскому. Вы имеете в виду «Не разделяй»?

– Вот именно! Перишекс проповедовал стирание классовых различий между хозяевами и слугами, владельцами и арендаторами, ну и тому подобное. Он выражал свои взгляды излюбленным способом: излагал свои принципы на листе бумаги, заворачивал в него кирпич и швырял в окна. Причем не в окна богачей, а в первые попавшиеся, следуя своему утверждению, что его послания предназначаются не одной группе граждан, а всем и каждому, ведь измениться должны все.

– Ну да, сдается, что с таким именем другого призвания у него и быть не могло.

– Нет-нет, имя он себе сам придумал. Его биографы сходятся на том, что при рождении ему дали имя Ихнатус, рыбовод. Якобы он научился швырять кирпичи, отгоняя котов от своих питомцев. В Восточном флигеле есть прекрасный фриз с его изображением – очень древний, почти осыпался. В свое время здание хотели снести, но нам удалось спасти стену. – Странж указал за эркерное окно. – Вон там, в нижнем этаже, чуть севернее центра. В принципе весьма неплохие политические взгляды, но кирпичи – это уже чересчур.

Варис, сидевший через три стула от них, обернулся и заметил:

– Иногда людям любого сословия необходим шум для привлечения внимания.

– По-вашему, я с большей готовностью ознакомлюсь с политическим заявлением, которое едва не пробьет мне череп?

– Ох, прекратите! – воскликнул Винтерхольм. – Представляете, что будет, если этим заинтересуется Пиннер? «„Листурельский вестник“, каждое утро в ваше окно».

– «Оформите подписку на два года, – добавила Эдеа, – и получите бонусом очаровательную садовую беседку».

Странж откинулся в кресле, сложив ладони, и с сияющим лицом заметил, ни к кому особо не обращаясь:

– Превосходно! Просто чудесно.

– Здесь все как будто давным-давно знакомы, – сказала ему Лумивеста.

– В этот раз так оно и есть. До вас новичком была только Речен. К сожалению, в последнее время у нас мало новых гостей. Я надеялся, что с появлением железных путей посетителей станет больше, но этого так и не произошло.

– Как жаль…

– Мне тоже жаль, Лумивеста. – Он снова улыбнулся. – Возможно, это характерно для нового поколения. Мои нынешние друзья очень заняты управлением железными путями и государством, но доставляют мне много радости, проводя здесь свое свободное время.

– Мой дед рассказывал… Но это было очень давно. Вы действительно были с ним знакомы?

– Да, это действительно было очень давно. Мы были хорошими друзьями. Кстати, в северном крыле вашего замка еще сохранилась игровая площадка?

– Да.

– Мы с вашим дедом много времени проводили за игрой. Иногда целые ночи. А знаете, что ваша бабушка была непревзойденным тактиком? Если бы не ваш двоюродный дед Рангвелл, мы бы ни одного матча у них не выиграли.

– Вы льстите моему роду.

– Я воздаю ему хвалу, как он того заслуживает. Похвала лишней не бывает.

– И вы были знакомы с дядюшкой Рангом?

– Да. Он тоже был моим хорошим другом, мне его очень не хватает. Разумеется, это было очень давно, я тогда был намного… подвижнее. Но раз уж вы приехали ко мне в гости, должен вас предупредить, что у меня тоже есть игровая площадка.

– Я буду рада с вами сыграть.

– Что ж, давайте проведем матч завтра, после обеда. А если представится возможность заняться чем-нибудь поинтереснее, то отменим.

Лумивеста, подавившись смешком, икнула. «Пожалуй, я слишком много выпила», – подумала она. Странж и глазом не моргнул.

– Мне кажется, – сказала она, – здесь вряд ли не представится возможность заняться чем-нибудь поинтереснее. Поинтереснее, чем… Магистр Странж, а вы научите меня логике?

– Поскольку я считаю обучение тех, кто того желает, этическим долгом всех, кто способен обучать, то с радостью этим займусь. Но, по-моему, вы и без того весьма логичный человек, Лумивеста.

– Мне далеко до здешних стандартов, – сказала она, пытаясь развеять хмель.

Выражение Странжа не изменилось.

– У вас есть вопросы о том, как здесь все устроено?

Вопросов у Лумивесты было не меньше сотни, но она сказала:

– Сейчас всего один: где вы взяли такие великолепные патентованные нагреватели для горячей воды?

Странж, смеясь, захлопал в ладоши.

– Ах, милая моя Лумивеста, добро пожаловать в родные пенаты!

Когда подали десерт – мороженое, пирожные и чай, – все снова расселись по местам, а потом опять задвигались.

Затем Варис с Агатой как-то неожиданно пропали. Начали уходить и другие, обмениваясь на прощанье объятьями и поцелуями. Лумивеста пошла было следом за Странжем и Дани, но они свернули за угол и исчезли. Она поднялась на этаж выше. Ее апартаменты вроде бы располагались в самом конце коридора; апартаменты Вариса, как объяснил Блисс, находились напротив, через три двери.

Справа Лумивеста заметила распахнутую дверь Синего салона и сообразила, что еще не добралась до своего этажа. Она раздраженно выдохнула, обернулась, услышав шаги, а когда никто так и не появился, вошла в салон, освещенный огнем камина и одной яркой лампой. На буфете стоял графин темного бренди и бокалы. Лумивеста нерешительно огляделась, не зная, что делать дальше.

В дверь вошел Винтерхольм. Камзол нараспашку и расстегнутая пуговица у воротничка сорочки лишь усилили его привлекательность.

– О, миледи коронесса! Все остальные уже разошлись. А что вас задерживает?

– Наверное, и мне уже пора на покой.

– Возможно. А возможно, вас еще ждут сюрпризы.

– Сюрпризы? В каком смысле?

– Если бы я это знал, они не были