Кладбище ведьм - Александр Матюхин

— И людей убиваю, да, — буркнула Маша. Накатила внезапная злость. — Давай без болтовни, хорошо? Напрягает.

Я посмотрела глазами одной женщины, которая болела. Она уже третью неделю лежит в палате и думает, что никогда из нее не выйдет. У женщины отекли ноги. Там страшно. И я увидела рядом с ней призрака. Очень худой, остроносый человек. Знаешь, я очень сильно испугалась, потому что призрак смотрел мне в глаза. Вернее, в глаза той больной женщины. Но мне показалось, что призрак видит именно меня с обратной стороны… А когда наши глаза встретились…  Я вдруг узнала все об этом человеке. Мне стало известно, что его зовут Егором, что ему сорок четыре года, он попал в аварию, когда ехал на мотоцикле в сторону Финляндии. Мотоцикл занесло на скользкой трассе и вышвырнуло с дороги в снежный овраг. Егор сразу сломал шею и умер. Представляешь, его еще даже не нашли. Он до сих пор лежит в сугробе. С дороги не видно, и, наверное, не будет видно, пока не сойдет снег.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — снова огрызнулась Маша. — Я не хочу слушать! Заткнись уже.

Наташа замолчала на несколько секунд. Потом заговорила вновь.

Прости. Я так же боюсь, как и ты. Думаешь, я бы хотела оказаться в твоей голове вот так? Ничего подобного. Но это ты мне помогла. Какая ирония, да? 

— Я не боюсь этого. С чего бы? И не такое видала в жизни.

Наташа не ответила, и Маша запоздало подумала, что оправдывается, как малолетка. Она глубоко вздохнула, собравшись с мыслями. Раз уж угораздило влипнуть, то куда деваться?..

— Мы вообще где?

Это загородный дом моей умершей бабушки. Теперь тут хочет жить мама. Я говорила, она ведьма. А ещё есть папа, он приехал помочь и, кажется, вот-вот угодит в беду.

— Сложно у тебя всё. И куда мне идти?

Тут за углом летняя кухня. Нужно осмотреть. Там тоже была дверь. Главное, не попадись никому на глаза. Мама сейчас не в том состоянии… Я её даже слегка побаиваюсь.

Уж что Маша умела, так это оставаться невидимкой до поры до времени.

Откуда-то из коридора внезапно донеслись голоса. Вспыхнул свет. Маша отодвинулась ближе к двери, готовая выскочить, случись что. В коридоре появились силуэты. Наташина мама шла первой, за ней четыре женщины. Все держали в руках горящие свечи.

— Посмотрим, что тут у вас, — говорила мама. — Заглянем, добавим, хе-хе.

Голос у неё был скрипучий, кашляющий, чужой. Хотя откуда Маша вообще могла знать, как разговаривает Наташина мама? Морок, не иначе.

Открылась дверца под лестницей, огоньки свечей затрепетали. Одна из женщин — высокая, некрасивая и вся какая-то нескладная, сказала:

— Как же давно я сюда не заглядывала, моя дорогая! Как же приятно вернуться!

Бабушкина комната наполнена такими странными вещами, что я даже боюсь заглядывать

Голос Наташи

— А сверток видела?

Он пустой. Женщина хочет попросить маму, чтобы та завернула ей в тряпки ребенка. В смысле, наколдовала. Женщина очень хочет ребенка, но у неё никак не получается. Оксана, соседка, привела её.

— Ты не шутишь про колдовство? Ну или я окончательно свихнулась.

Это от бабушки. Ведьмин дар. Думаю, она не только детей умела наколдовывать. У меня тоже есть… помнишь, я сказала, что ты выродок. И потом, в туалете… Я всё о тебе знала, потому что видела происходящее твоими глазами. Поселилась к тебе в голову, как сейчас… Прости.

Дверь комнатки под лестницей скрипнула, закрываясь.

— Всё так не вовремя, — пробормотала Маша. — Где ты была раньше со своим даром, а?

Каждый сам решает, как ему поступать. Вряд ли бы ты сделала что-то иначе.

Наверное, так оно и было. Маша постояла пару секунд, размышляя, собирая лихорадочные мысли в кулак.

— Угораздило же меня… Куда идти-то?

На улицу. Потерпи немного, скоро я покажу укрытие.

На улице вновь накинулся ветер. Неприятно набухли подмёрзшие губы. Сутулясь, как недавний призрак из сна, Маша побежала по снегу в обход дома, к пристройке. Остановилась на мгновение у калитки на соседский двор. Кто-то приклеил скотчем лист с нарисованной дверью. Вместо ручки — черная точка.

— Это такая же фигня, как была у меня?

Да. Но нас туда не пустят. Ещё слишком рано. Я чувствую, что меня ждут.

— Туда  — это за калитку что ли?

В другое место. 

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком молчаливая и ничего толком не рассказываешь?

Много раз. Я пытаюсь сформулировать всё правильно, но не могу подобрать подходящих слов. Эти рисунки — метки, указывающие, куда надо идти. Это мой дар. Раньше я перемещалась сама, как бы прыгала под одеяло и оказывалась где-то, где не должна быть. А теперь вижу эти нарисованные двери. Они для меня. Баба Ряба нарисовала и развесила их для меня, понимаешь?

— Твоя умершая бабушка, ага. Всё чудесатее и чудесатее.

Пока проще было поверить, что Маша всё же свихнулась. Бывает же так, что психи неосознанно проходят много километров по бездорожью и холоду, оказываются в таких местах, где никогда бы вообще не были. Так может, её тоже занесло сюда волей психического срыва?..

Размышляя, Маша обогнула дом. На улице темнело. Небо стремительно становилось темно-лиловым, похожим на перезрелую сливу. Остатки солнечного света рассеялись по земле, играя снежными искорками.

Дверь летней кухни была приоткрыта. На застылом пороге у ног торчало что-то чёрное, бесформенное, сквозь лёд были видны кусочки ржавой соломы. Маша задумчиво почесала запястье, где проступило ещё одно тёмно-красное пятно. Надо бы купить мазь от раздражения кожи. Сумасшедшим продают, интересно?..

Заходи.

Ну, что ж, даже если это шизофрения, то от неё всё равно никуда не деться.

Сизые блики света выхватывали из темноты старую раковину с краном и зеркальцем на белой стене, колонку, стол, укрытый скатертью, навесные полки с посудой. Черная труба тянулась по стене и исчезала в соседней комнате, где стояла старая печь с огромным котлом.

Маша каким-то невероятным образом вспомнила, что баба Ряба никогда не подпускала внучку к этой печке. Боялась чего-то. Мимо печки в курятник она проходила с бабушкой вместе и никогда без неё.

Эти воспоминания наслоились на её собственные, вытеснили их. Чужие, но как будто свои.

— Нам куда? — спросила она, оглядываясь.

Голос Наташи в голове:

Через курятник

И снова чужие/свои воспоминания.

Если пройти вдоль курятника, то ещё через одну невысокую дверь можно попасть в кирпичную пристройку, где Цыган держал самогонный аппарат. Там же Цыган поставил диван и телевизор, оборудовал небольшой столик с микроволновой печкой и поставил радио, из которого постоянно играли старые песни — Алла Пугачева, Лев Лещенко, Иосиф Кобзон. В пристройке Наташа была всего два раза — ходила с бабушкой из любопытства. Цыган не запрещал к нему приходить, но, во-первых, действовал бабушкин запрет на печь, а, во-вторых, Наташа боялась ходить одна через курятник. Ей всегда казалось, что какой-нибудь особо агрессивный петух набросится на нее и заклюет. Впрочем, небеспочвенные страхи.