Кладбище ведьм - Александр Матюхин

На теле вздулись волдыри. Часть из них лопалась сразу же с брызгами крови, часть сползала, обнажая тёмно-розовую плоть. Хрипящий Цыган обмяк, словно он очень устал плавать в этой кроваво-спиртовой жиже. Так и не поднявшись, он снова растянулся на полу, лицом вниз, поджав под себя руки, укрытый легкой спиртовой дымкой.

Сутулый отшвырнул трубки и, брезгливо потирая ладони, отошел к дивану.

Щеки лизнул холод. В сумраке увиденного прошлого возникла пугающая тишина.

Сутулый достал мобильник, кого-то набрал.

— Да, со спиртогоном закончил, — сказал он. — Осталась бабка. Ну, с ней будет легко. Я в курсе, что она может мне башку оторвать, если успеет. Не страшно. Вы там не переживайте. Готовьтесь к приезду гостей на днях, а я тут улажу. До встречи, уважаемый.

Он убрал телефон и несколько секунд задумчиво смотрел на тело Цыгана. Пробормотал:

— Прости, дружище, но это всего лишь бизнес. — и вышел вон из комнатки.

Мир вдруг снова обрел краски. Мёртвый Цыган исчез, а вместо него вернулся тот, который стоял перед девушкой — призрак, воспоминание, кто угодно…

Цыган отстранился и застыл, пытливо вглядываясь в девочку. Все, что он хотел показать — показал.

Правый глаз его распух и сделался похожим на пузырь с черным кругляшом в центре.

Цыган был не страшный, он не пугал.

— Я все увидела… — прошептала Маша, вглядываясь в это отвратительное, но вместе с тем несчастное лицо.

Цыган стал медленно отходить спиной назад — шлёп! шлёп! — и вместе с тем, как он удалялся, застывший мир вокруг начал приходить в движение.

Медленно, словно нехотя, закачалась лампа. Закружились снежинки, завертелись осколки стекла, заскрипели половицы. Кусочки прошлого, которые успела захватить бабушка, ожили, будто хотели проводить призрака в последний путь. Успеть! Быстрее! Пока он не исчез навсегда в каком-то другом мире, за дверьми, которые можно открыть только один раз в жизни!

Цыган отошел на несколько метров, укрывшись тенью, как пледом, а потом развернулся и пропал в темноте между диваном и рельефной батареей.

Можно открыть глаза!

Шепот Наташи внутри головы.

Маша моргнула.

Осколки звонким водопадом осыпались на пол. Лампа застыла. Ветер затих, и воздух вокруг словно решил поиграть в «замри».

— Чёрт побери, я действительно это видела!

Мы обе видели.

— Этот сутулый! Каким-то образом я знаю, кто он. Друг вашего соседа, да? Твои знания передались мне.

Маша вышла из комнаты, мимо печи и котла, в летнюю кухню, из нее — на улицу.

Ледяной ветер накинулся, будто старый знакомый. Маша застыла на пороге, набрав полные легкие холода.

— Это он пришёл ко мне, верно? Каким-то образом он узнал, что ты сидишь в моей голове. Хотел избавиться от тебя и от меня. Что ты ещё знаешь?

Бабушка оставила несколько дверей. Нужно пройти через них, чтобы собрать все детали

— И тогда мы увидим полную картину?

Я не знаю. Но пока не проверим — не узнаем.

Маша поднялась по скользкому крыльцу к двери в дом со стороны заднего двора. Она услышала, как скрипят подъездные ворота. Кто-то въезжал на машине во двор. Если бы Маша задержалась на несколько секунд и выглянула из-за угла дома, то увидела бы Крыгина и сутулого в плаще, которые вышли из автомобиля и направились к дому.

Но она не задержалась и юркнула в сени, чтобы быстрее собрать оставшиеся детали пазла.

Грибов вышел на переднее крыльцо, в тапочках, в рубашке и брюках, поленившись набросить хотя бы куртку. Длинный выдался день.

Затянулся едким дымом, глубоко вздохнул, выдохнул. Мороз колол щеки и нос. Как приятно нарушать собственные обещания. Он будет курить, похоже, пока не закончатся сигареты в пачке.

Надо вернуться в город, обязательно и как можно скорее, потому что ездить в больницу из поселка невыносимо долго и не практично. Ещё, скорее всего, в копеечку влетят лекарства, лечение, содержание. Если Наташа быстро поправится — это одно. А если нет? Что будет, если она останется в коме, или будет парализована до конца жизни? Это совсем другой поворот, совсем другая судьба…

В любом случае, надо сначала осознать. И ему, и Наде. А вдвоем они горы свернут. Как раньше, как до развода.

Он затянулся снова. В сгущающихся на улице ранних сумерках увидел вдалеке свет фар — редкое для этих мест явление. Кто-то ехал со стороны центральной трассы, причем ехал неторопливо, словно искал что-то.

Заблудился?

В затылке разлилась тупая дрожащая боль.

Автомобиль принадлежал Антону Александровичу Крыгину. Тот подъехал к своему двору, остановился. Из автомобиля вышли двое, старые знакомые. Крыгин как будто знал, что Грибов за ним наблюдает. Сразу же повернулся, помахал рукой, приглашая подойти.

Ага, только ради этого и вышел… Тем не менее, Грибов спустился с крыльца, подошёл к калите, скрипя тапками по сухому снегу.

— Здравствуйте, уважаемый! — крикнул Крыгин, по крысиному улыбаясь. Его сутулый друг стоял неподвижно, запустив руки глубоко в карманы плаща. — Я так и знал, что вы приедете! Семья — это лучшее, что есть в жизни, да? Помните наш уговор?

— Какой уговор? — хмуро спросил Грибов, хотя, конечно же, помнил.

— О том, что я покажу вам колдовство. Вы же просили, требовали доказательств! Так вот, они есть. Сейчас самое время. Идите к нам, ну же.

Крыгин улыбался. Улыбка вызывала отвращение. Грибов хотел уже было закрыть калитку и вернуться в дом, но в этот момент сутулый выудил руки из карманов и сделал несколько жестов. Пальцы его были растопырены и шевелились. Грибов почувствовал, как неведомая сила вдруг резко дёргает его за запястья, за ноги и затылок. Будто к частям тела были привязаны веревочки, а сутулый ими управлял.

— Будьте так любезны! — говорил Крыгин. Из рта его вылетали облачка пара. — Пойдёмте скорее. Это очень, очень увлекательное занятие. Вы когда-нибудь пользовались топором? Мы тут в посёлке люди простые. Кур разводим, гусей, ещё всякое разное. Головы рубим направо и налево.

Грибов пошёл против своей воли. Он хотел закричать, но не смог раскрыть рта. Жгучая боль разлилась по позвоночнику. Его протащило через дорогу. Левый тапок слетел на полпути. Сигарета выскользнула из оледеневших губ. Через несколько секунд он вдруг оказался около чёрного автомобиля. Крыгин потирал руки в чёрных блестящих перчатках.

— Я покажу вам глубины колдовства, если позволите, — сказала он. — Сначала будет страшно, но потом понравится, обещаю.

Сутулый шевельнул пальцами и онемевшего, безвольного, парализованного Грибова швырнуло в снег. Он упал к ногам Крыгина, к его гладким и дорогим ботинкам.