Холокост. Новая история - Лоуренс Рис

И вообще трудно понять, как можно было бы добиться на конференции в Эвиан-ле-Бен чего-то существенного без дискуссии о статусе Палестины. В то, что решить проблему может создание еврейского государства, верил не только Всемирный еврейский конгресс. Польское правительство тоже поддерживало идею позволить сотням тысяч евреев переселиться в Палестину60. За то, что вопрос использования огромных возможностей Палестины как территории для еврейской иммиграции достойно не обсудили, должны нести ответственность британские власти. К моменту начала Эвианской конференции в Лондоне полагали, что сложностей с контролем над Палестиной им и так хватает. Зачем британской короне еще один потенциальный взрывоопасный конфликт вдобавок к уже существующим? Напомним, что причиной арабского восстания 1937 года стал доклад британской королевской комиссии, в котором рекомендовалось поделить страну между арабами и евреями. В мае 1939-го, после того как оно было наконец подавлено, британцы отказались от идеи разделения Палестины и объявили, что никакого еврейского государства не будет. Строгие ограничения на иммиграцию евреев в Палестину были введены, как многие подозревали, для того, чтобы там сохранялось арабское большинство населения. Эта новость стала сокрушительным ударом для тысяч евреев, отчаянно искавших способы выбраться из Третьего рейха. Сторонники сионизма, которые помнили прекрасные слова декларации Бальфура 1917 года, расценили известие как предательство. Уинстон Черчилль, поддерживавший сионизм, назвал данное решение прискорбным актом невыполнения обязательств61. Более того, стало ясно, что британское правительство поступило так, чтобы успокоить арабов. Стратегические интересы Великобритании — типа Суэцкого канала — находились, если можно так сказать, на арабской территории. Евреям в геополитическом смысле было практически нечего предложить взамен. Как заявил британский премьер-министр Невилл Чемберлен на совещании комитета по Палестине при кабинете министров 20 апреля 1939 года, чрезвычайно важно, чтобы мусульманский мир оставался на стороне Лондона. А еще он добавил: «Если мы вынуждены обидеть одну из сторон, лучше обидеть евреев, чем арабов»62. Политический прагматизм в очередной раз одержал верх над социальным гуманизмом.

Некоторые официальные лица, отвергавшие требования евреев, не скрывали собственный, так сказать, личный, антисемитизм. Чарлз Фредерик Блэр, директор канадской иммиграционной службы, в октябре 1938 года сказал, что даже при том, что евреям в Европе грозит потенциальное вымирание63, это не означает, что им можно позволить массово приезжать в Канаду. Немного раньше, после объявления о решении созыва конференции в Эвиан-ле-Бен, он отметил, что для евреев было бы очень полезно, если бы они задали себе вопрос, почему почти повсюду столь непопулярны64.

При этом обсуждать преследование евреев нацистами делегаты Эвианской конференции не стали. Возможно, они опасались, что такое обсуждение сделает ситуацию в Германии и Австрии еще хуже. Во всяком случае, Уильям Ширер сказал, что британцы, французы и американцы, похоже, озабочены тем, чтобы никак не «задеть» Гитлера. По мнению Ширера, сложилась абсурдная ситуация, поскольку они опасались разозлить человека, который и так уже создал проблему для всего мира65.

Отношение нацистского режима к результатам конференции было выражено более чем откровенно: 13 июля Völkischer Beobachter напечатала статью с огромным заголовком, который гласил: «Никто не хочет их принимать», а ниже чуть мельче: «Бесплодные дебаты на еврейской конференции в Эвиане»66. Гитлер, выступая в сентябре 1938 года в Нюрнберге, высмеял лицемерные, как он сказал, действия западных «демократий». Германию, заявил фюрер, критикуют за невообразимую жестокость по отношению к евреям, но те же самые демократические страны, которые вопят об этом, отказываются принимать евреев, говоря, что для них нет места.

Терпеть дольше евреев — этих паразитов, как назвал их Гитлер, Германия не может! Плотность населения страны и так чрезвычайно высока. Она составляет 140 человек на квадратный километр, в то время как в демократических мировых империях, съязвил фюрер, на квадратный километр приходится лишь несколько жителей67.

Адольф Гитлер говорил это в то самое время, когда планировал военные действия по обретению новых пространств для Германии. Сначала в Чехословакии, а затем, как уже писал 13 лет назад в «Моей борьбе», в западных регионах России. Мы уже знаем, что здесь переплелись две навязчивые идеи его политического мировоззрения — расовая ненависть к евреям и стремление увеличить территорию Германии. Однако, по мнению Гитлера, в завоевании новых земель нет никакого смысла, если на них проживают сотни тысяч евреев, а в случае с Польшей и западной частью СССР именно так и было. Другими словами, в подтексте его речи в сентябре 1938-го, за год до начала войны, уже можно видеть тень катастрофической судьбы, ожидавшей не сотни тысяч — миллионы евреев.

В сентябре 1938 года фюрер встречался с Юзефом Липски, послом Польши в Германии. В откровенном — с обеих сторон — разговоре они обсуждали «еврейскую тему» в свете итогов Эвианской конференции и неудачной попытки поляков решить «мадагаскарский вопрос». В своих записях Липски отметил: «Гитлер держит в уме мысль о решении еврейского вопроса путем эмиграции в колонии в соответствии с пониманием со стороны Польши, Венгрии и, возможно, Румынии. Если он найдет такое решение, мы поставим ему в Варшаве памятник»68.

Примерно в то же время, когда фюрер обсуждал с польским послом возможность отправить евреев в колонии, британцы пытались достичь с ним дипломатического соглашения о судьбе Чехословакии. Частью проблемы было то, что в Лондоне делали вид, будто верят заявлению Берлина, что Германия не хочет войны и ее единственной заботой является судьба немецкоязычного меньшинства в Чехословакии. Предстояло искать компромисс, и британский премьер-министр на конференции в Мюнхене в сентябре 1938 года согласился с тем, что немецкие войска могут войти в Судетскую область — преимущественно немецкоязычный регион Чехословакии. Мнение чехов по этому поводу никого не интересовало. Позор — британцы надеялись предотвратить войну, попустительствуя диктаторскому режиму, всеми силами наращивавшему свою военную мощь.

Может быть, Чемберлен не понимал, что Адольф Гитлер — отнюдь не традиционный государственный деятель из тех, кто, подобно всем разумным политикам, предпочтет не идти на риск реального военного конфликта? Эрнст фон Вайцзеккер, немецкий дипломат, пытался объяснить, как реально обстоят дела, британскому послу в Берлине сэру Невиллу Хендерсону: «Мне пришлось еще раз повторить Хендерсону, что это не игра в шахматы, а бушующее море. Нельзя делать такие же предположения, как в нормальное время и с нормальными людьми»69. Метафора Вайцзеккера «бушующее море» не просто яркая, но и точная — по крайней мере, по отношению к немецким евреям, которых это море в ближайшее время поглотит.

В 1938 году любая широкомасштабная война грозила расстроить существующие у нацистов планы, поскольку она началась бы раньше, чем большинство евреев было бы изгнано из рейха. Это не давало Гитлеру и ярым антисемитам в НСДАП покоя: они считали, что во время предыдущей мировой войны евреи вели себя в тылу как предатели и так же будут себя вести в случае нового конфликта. Нужно было найти способ решить эту проблему, и его предложил Герберт Хаген — глава так называемого еврейского департамента 2-го управления СД, внутренней службы безопасности. В сентябре 1938-го Хаген написал докладную записку, озаглавленную «Деятельность департамента в случае мобилизации», в которой предложил арестовывать всех евреев-иностранцев после того, как армия будет отмобилизована, а также заключать всех остальных евреев в специальные лагеря, где они станут работать на военную промышленность. Хаген также отметил — некоторые евреи могут заслуживать особого отношения, но что он имел в виду, из контекста записки не ясно. Возможно, этот офицер СД хотел сказать, что в данных обстоятельствах к кому-то из евреев следует отнестись более внимательно, но не исключено, что речь идет о немедленном уничтожении определенных групп, поскольку словосочетание «особое отношение» со временем станет в нацистской Германии одним из общепринятых эвфемизмов умерщвления70.