Небесное чудовище - Яся Белая

– Как так?

– А вот так! У них там две самые популярные религии – атеизм и пофигизм. Последнее учение я так и не понял до конца.

Пепел как Владыка Дня и более ответственный, чем мы с Вэньчаном, задумчиво трет подбородок.

– Если в том мире нет магии и в богов они не верят, что же тогда случится там с Полотном Мироздания?

Хороший вопрос. Мне бы в голову не пришло такое спросить.

– Думаю, люди из Другой Истории примут его за просто красивую каллиграфию. Я попросил Ро-Ро украсить им свой дом.

– Ро-Ро?

– Да, так ее зовут. Вернее, Росина, но она позволяла мне называть ее просто Ро-Ро.

– Не думаю, что было хорошей идеей, – произносит Бай Гаошан, – доверять серьезный артефакт столь легкомысленной особе.

– Ро-Ро вовсе не легкомысленная! – обиженно отзывается Вэньчан. – У нее только волосы розовые и юбки короткие, а так она поумнее многих будет. К тому же у нас много общего – она тоже автор.

– Тоже автор? – Почему-то эта информация пугает.

– И о чем же она пишет?

– О любви и приключениях, как и я, – гордо признается он.

– Разве История Трех Миров – это любовь и приключения? – удивляюсь я так, что брови лезут на лоб.

– А разве нет? – важно произносит Вэньчан. – Все Девять Небес держатся на любви. Взять кого угодно! Хотя бы… хотя бы Минчжу…

– Ту самую, которая стала возлюбленной Третьего Брата Небесного Императора и выпустила на свет Бесовку? – Я чуть ли не давлюсь вином. Пепел заботливо похлопывает меня по спине.

– Да, она самая, – довольно и несколько мечтательно говорит Творец. – Кстати, она была первой, кто попал в наш мир из Другой Истории.

Мы с Пеплом снова немеем.

Да уж, наш бог умеет не только творить, но и вытворять…

Эпизод 25

Усмири своего кота – с остальным я разберусь сам

Подперев щеку кулаком и устремив взгляд вдаль, Творец Всего Сущего начинает говорить печальным и немного напевным тоном, каким повествуют сказители в чайных Мира Смертных:

– Там, в мире, лишенном магии, испокон веков были люди, которые придумывали эту самую магию и даже богов.

– Придумывали богов? – Есть от чего испугаться.

– Ага, – как ни в чем не бывало продолжает Вэньчан. – Думаете, это мы играем судьбами смертных? Возможно, здесь, в нашей реальности, это так. Но там, в Другой Истории, они придумывают нас. Более того, даже устанавливают законы Небес. Там, в Другой Истории, простой смертный может стать богом, и ему даже не придется для этого совершенствоваться сотни лет. Достаточно взять в руки кисть и обмакнуть ее в тушь, и все – рождается мир.

Люди, создающие богов… Кажется, отныне у меня одним кошмаром стало больше. А вот Пеплу, по-моему, все равно – сидит, слушает, головой качает, вино потягивает. Будто понимает, о чем речь.

– Я запуталась совсем, – признаюсь честно. – Другая История появляется же из Искажения Глобального Сюжета. Как люди оттуда могут влиять на нашу вселенную?

– Они и не влияют на нашу. Напрямую. Они создают альтернативную вселенную по образу и подобию нашей.

– То есть там могу быть я, и ты, и Пепел, и каждый из нас? – говорю, а саму пробирает оторопь: как так-то?

– Не точно такие же. У них будут другие судьбы, другие характеры, другие пейринги…

– Прости, другие – что? – Вскидываю брови, снова услышав непонятное слово.

– Истинные пары, если точнее, – поясняет он.

– Это значит, – машу рукой, будто гоню на себя воздух, и пытаюсь выдать связный текст, – что я – допустим, только допустим – могу оказаться истинной для Хушэня?

– Да хоть для Юэ Ту! – восклицает Вэньчан, и я испуганно прижимаюсь к Пеплу, будто прося его прекратить этот беспредел. Но и он бессилен, потому что Бог Литературы продолжает: – Авторская фантазия безгранична.

– Хорошо. – На самом деле ничего хорошего нет – у меня только что рухнул мир, подкосилась ось, держащая Девять Небес. – При чем здесь Минчжу?

– Там, в своем мире, она как раз и была одним из авторов. Девчонкой, которая любила сочинять рассказы. Как я уже говорил: иногда наши миры пересекаются, и обитатели из Другой Истории могут попасть в нашу. Так случилось и с Минчжу тысячу лет назад. Конечно же, Третий Брат Небесного Императора не мог не обратить на нее внимания, ведь в рассказывании историй Минчжу не было равных. Даже я заслушивался. Вот и свою историю она решила сочинить, про них с князем Ином. Будто он действительно влюбился в нее. – Вэньчан невесело хмыкает. – Хотя я сомневаюсь, что он за свою многотысячелетнюю жизнь любил кого-то, кроме собственного отражения в зеркале. Да и в постели его побывало столько женщин, причем гораздо красивее Минчжу. Но эта девочка определенно забавляла князя, поэтому он держал ее подле себя и позволял верить в иллюзию.

– Теперь я, кажется, начинаю понимать, – цепляюсь за догадку, которая проскальзывает в мозгу, – почему Бесовка выбрала ее ребенка, чтобы вселиться. Бесы чуют отчаяние, одиночество, покинутость…

– Не исключено, – соглашается Вэньчан. – Но еще она сделала это, потому что хотела спрятаться от меня, запутать следы. Она же к тому времени уже тысячу лет скрывалась с моей Кистью Творения. Но по-настоящему спрятаться можно было только в Мире Смертных. Тебе ли не знать, сестрица? И время эта гадина подобрала подходящее: по Небесному Царству только-только прокатилось твое восстание. Все еще зализывали раны после пожара, приходили в себя, и никому особенно и дела не было до того, что творилось в гареме князя Ин Цзици. Там постоянно творилось не пойми что – наложницы сменяли одна другую, изводили, интриговали, травили. Одной меньше, одной больше – не велика беда. А разборки с Се Лином и вовсе внутрисемейное дело, в это и подавно никто лезть не стал бы. Вот и получилось, что все сыграло Бесовке на руку, она учла каждую мелочь и воплотилась в малыша.

– Кстати, что стало с Минчжу, когда она погибла здесь? – Специально переключаю внимание, чтобы выкроить время и переварить уже полученные сведения.

– Если человек из Другой Истории умирает здесь, он просто возвращается в свой мир и теряет память об этой реальности. Почти как небожитель, когда спускается на испытание в Мир Смертных. Минчжу прожила счастливую жизнь: она родила троих красивых детей – двух сыновей и дочь, которые подарили ей множество внуков. Те обожали бабушку, ведь она рассказывала такие удивительные истории!

Пепел печально усмехается:

– Да, она жила там в