Экстренный случай - Майкл Крайтон

Значит, остаются Арт и кто-то из дружков Карен с Маячного холма. Или человек, которого я еще не встречал и о существовании которого пока не знаю.

Несколько минут я тупо разглядывал список, а потом позвонил в Городскую больницу. Элис на месте не оказалось, и мне пришлось говорить с другой секретаршей.

– У вас есть заключение о причинах смерти Карен Рэнделл?

– Номер карточки?

– Не знаю.

– Не вредно было бы знать, – с явным раздражением ответила секретарша.

Мне было доподлинно известно, что перед ней стоит картотечный ящик с отчетами обо всех вскрытиях, произведенных в текущем месяце. Отчеты располагались в алфавитном порядке и были снабжены номерами, так что отыскать нужный не составляло никакого труда.

После долгого молчания секретарша сказала:

– Так, вот он. Вагинальное кровотечение вследствие прободения матки и разрыва тканей в результате выскабливания при трехмесячной беременности на фоне общей анафилаксии.

– Да? – Я задумчиво нахмурился. – Вы уверены?

– Я лишь читаю то, что здесь написано.

– Спасибо.

Я положил трубку. Странно.

Джудит принесла мне чашку кофе и спросила:

– В чем дело?

– В отчете о вскрытии говорится, что Карен Рэнделл была беременна.

– А разве нет?

– Никогда бы не подумал, – ответил я.

Но я знал, что могу и заблуждаться. Даже если общее обследование ничего не дало, микроскопическое могло показать наличие беременности. Но мне почему-то казалось, что такое вряд ли возможно.

Я позвонил Мэрфи, чтобы спросить о гормональном анализе, но результаты ожидались только во второй половине дня. Тогда я раскрыл телефонную книгу и нашел адрес Анджелы Хардинг. Она жила на Каштановой улице, в очень хорошем районе.

Туда я и направился.

* * *

Каштановая проходит неподалеку от Чарльз-стрит, возле подножия Холма. Это очень тихий район жилых домов, экзотических ресторанчиков, лавок древностей и маленьких гастрономов. Населен он главным образом врачами, юристами и банкирами, которые хотят жить в хорошем месте, но пока не могут позволить себе перебраться в Ньютон или Уэллсли. Кроме того, тут обретаются люди предпенсионного возраста, дети которых уже выросли и создали собственные семьи. В общем, если уж селиться в Бостоне, то именно здесь, на Маячном холме.

Конечно, тут обитали и студенты, обычно по три-четыре человека в маленькой квартирке, иначе они не смогли бы платить за жилье. Пожилому люду нравилось соседствовать с молодежью, придававшей местной палитре свежих красок. Разумеется, если молодежь опрятно одета и не безобразничает.

Анджела Хардинг проживала на втором этаже в доме без лифта. Я постучал в дверь, и мне открыла щуплая темноволосая девушка в мини-юбке и свитере. На носу у нее болтались здоровенные круглые очки, а на щеке был намалеван цветок.

– Анджела Хардинг?

– Нет, – ответила девушка. – Вы опоздали. Она уже ушла, но, может быть, вернется.

– Меня зовут доктор Берри. Я патологоанатом.

– О! – Девица закусила губу и растерянно уставилась на меня.

– А вы – Бабблз?

– Да. Откуда вы знаете? Ну конечно! – щелкнув пальцами, воскликнула она. – Это вы вчера приходили к Сверхголове.

– Правильно.

– Мне говорили. – Она посторонилась. – Заходите.

Убранство гостиной исчерпывалось кушеткой и несколькими подушками на полу. Дверь спальни была распахнута, и я заметил неубранную постель.

– Я навожу справки о Карен Рэнделл.

– Наслышана.

– Значит, здесь вы и жили прошлым летом?

– Ну…

– Когда вы последний раз видели Карен?

– Несколько месяцев назад. И Анджела тоже.

– Это она вам так сказала?

– Ну разумеется.

– Когда?

– Вчера вечером. Мы с ней говорили о Карен. Нам стало известно о.., несчастном случае.

– Откуда?

Она передернула плечами:

– Поговаривали.

– Что именно?

– Что ее плохо выскоблили.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Полиция замела какого-то коновала. Ну, да это для вас не новость.

– Верно.

– Может, он и скоблил, – пожав плечами, продолжала девица. – Но не знаю, – добавила она, отбрасывая с лица длинные черные волосы. У нее была очень бледная кожа.

– То есть?

– Ну, Карен ведь была не дура и знала, что почем. С ней такое уже случалось. Хотя бы прошлым летом.

– Аборты?

– Ну… А после аборта – депрессия. Пару раз круто подсела. У нее был бзик насчет детей, она знала, что поступает плохо, и кейфовала, чтобы легче стало. Мы не хотели, чтобы она ширялась после операции, но Карен требовала. И очень круто подсела.

– Как это – круто?

– Ну.., однажды вообразила себя ножом. Принялась ползать по комнате и орать, что тут все в крови – стены, полы, все. И думала, что окна – это младенцы, которые чернеют и умирают. Тяжелый случай.

– И как вы поступили?

– Помогли, чем могли, – Бабблз передернула плечами, подошла к столу и взяла с него банку и маленькое проволочное кольцо. Взмахнув кольцом, она пустила каскад мыльных пузырей и принялась наблюдать за ними. Пузыри медленно опускались на пол и лопались. – Тяжелый был случай, – повторила Бабблз, – А кто делал ей аборт прошлым летом? – спросил я.

Бабблз рассмеялась:

– Не знаю.

– Как это произошло?

– Ну.., залетела. И объявила, что хочет избавиться от ребенка. Уехала куда-то, а через день вернулась с улыбкой до ушей.

– И все? Никаких осложнений?

– Никаких, – Бабблз пустила еще одну вереницу пузырей и уставилась на них. – Извините, я сейчас. – Она вышла на кухню, налила стакан воды и приняла какую-то пилюлю.

– Что это?

– Бомбочки.

– Бомбочки?

– Ну.., вы же знаете! – Она раздраженно взмахнула рукой. – Стимулятор. Колеса.

– Амфитамин?

– Метедрин.

– Все время принимаете?

– Сразу видно, что эскулап, – она снова откинула волосы со лба. – Все ему расскажи да поведай.

– Где достаете?

Я видел, какая у нее была капсула. Миллиграммов пять как минимум. А на черном рынке ходили главным образом миллиграммовые.

– Забудьте об этом, – попросила Бабблз. – Просто забудьте.