Дарители. Книга 3. Игра мудрецов - Екатерина Соболь

Генри приложил палец к губам, приказывая ему замолчать. Вблизи дом и правда был довольно красивым: на стенах выбиты каменные украшения в виде колосьев и листьев, в окнах – узорчатые железные рамы с разноцветными стеклами, составлявшими какие-то картины, которые в темноте невозможно было разглядеть. Но Генри пришел сюда не для того, чтобы восхищаться отцовским домом, и молча указал на темное пятно в одном из окон второго этажа. Там, судя по всему, вывалилось одно из цветных стеклышек, составлявших оконный… «витраж», вспомнил Генри, и вздрогнул от незнакомого слова, которое сверкнуло в памяти так ярко, будто он только вчера его забыл.

– Я открою вам окно, а вы влезете за мной, – еле слышно произнес он.

– Но почему мы не можем постучать в дверь? – нахмурился Эдвард, и Генри понял, что планом все-таки придется поделиться.

– У моего отца есть меч, способный убить кого угодно. Я думал, придется с ним торговаться или отнимать силой, но отца, к счастью, тут вроде нет. Мы найдем меч и прикончим чудовище.

В дворцовом саду идея казалась Генри потрясающей, но сейчас, рассказав ее вслух, он понял, что не продумал почти ничего: как он сможет воспользоваться мечом и при этом не разбудить огонь, как доберется до Разноцветных скал без коня и помощи Алфорда, как найдет там чудовище. Его вело какое-то безрассудное вдохновение, которое сейчас, в этой морозной ночи, начало стремительно таять.

– Откуда у твоего папаши-охотника такая вещь? – хрипло прошептал Эдвард. – Откуда у него такой дом?

Лотту, кажется, все эти вопросы совершенно не интересовали – она подтолкнула Генри в сторону стены, очевидно, призывая его лезть быстрее.

– Поверь мне, ладно? – сказал Генри. Судя по лицу Эдварда, тот был полон каких-то мрачных подозрений. – Если бы я желал тебе зла, мы бы тут сейчас не стояли.

Как ни странно, такой довод Эдварда вполне удовлетворил, и Генри полез по стене. Вопреки его опасениям, на голову ему не рухнул камень, из стен не вылезли острые лезвия, – добравшись до окна, Генри беспрепятственно просунул руку в дыру на месте выпавшего стекла, нащупал ручку и распахнул раму.

Лотта лазила неуклюже, у Эдварда болела рука, но теплый проем окна манил их с такой силой, что они взобрались по стене, как куницы. Лотта выдохнула с таким довольным стоном, как будто попала в натопленную гостиную, а не в холодную, заброшенную на вид комнату. Впрочем, после заледеневшего леса даже Генри казалось, что он в лучшем месте на земле.

– Ищите короткий меч в серебристых ножнах. Очень тихо, – прошептал он.

Вряд ли отец оставил меч на виду, но кое-что Генри знал точно: Джоанне он бы такое оружие не отдал. То, чем можно убить его самого, бессмертного короля Освальда, отец точно держал бы поближе к себе.

Впрочем, после осмотра двух комнат Генри понял, как трудно будет найти в этом доме хоть что-то. На вид он был почти пуст, и Генри сразу вспомнил, как отец готовил из старинных вещей напиток подчинения для своей армии. Видимо, он владел этим домом уже давно, потому что тут мало что уцелело: в одной комнате – стол и кресло, в другой – очаг таких размеров, что можно было бы зажарить целого оленя. Чтобы перебраться в следующую комнату, пришлось выйти в коридор, и сердце у Генри противно екнуло, когда под ногой скрипнула половица, – но дом по-прежнему оставался тихим и темным. В третьей комнате не было вообще ничего, и надежды на то, что в четвертой на полу будет валяться меч, таяли с каждой секундой.

Остальные комнаты второго этажа оказались такими же заброшенными – в одной была шикарная люстра, которую отец, видимо, просто не смог снять с потолка, оттого она и уцелела, в другой – несколько набитых соломой матрасов на полу с рисунком в виде еловых веток на ветхой ткани. На таких же матрасах они спали в Хейверхилле – и это были первые вещи в доме, которые действительно напомнили Генри об отце.

Все это время Лотта просто шла за ним, потрясенно озираясь, – видимо, дом казался ей верхом роскоши. А вот Эдвард не только осматривал комнаты, но и зачем-то здоровой рукой ощупывал стены, будто надеялся что-нибудь найти внутри – и в комнате с матрасами ему повезло. Одна из темных вертикальных досок, которыми были обшиты стены, под его нажатием вдруг ушла внутрь, и Эдвард, едва сдерживая радостный возглас, сунул ладонь внутрь и вытащил какой-то сверток.

Судя по скромным размерам, это точно был не меч, но Генри с любопытством смотрел, как Эдвард разворачивает плотную бумагу. В голове у него проносились варианты один другого лучше: волшебный предмет, или что-нибудь, связанное с матерью, или…

– Это рыба, – растерянно протянул Эдвард.

– Копченая лососина, если быть точным, – раздался у них за спиной знакомый голос.

Генри показалось, что от страха у него заледенели кости. Он медленно повернулся и уставился на отца, стоявшего в дверях. Пока они пробирались через темные комнаты, Генри представлял себе, что если уж отец их и застигнет, то будет в доспехах и с оружием. Но тот выглядел совершенно спокойным, в простой темной одежде, какую всегда носил дома. На ногах у него была бесшумная обувь из мягкой ткани. «Тапочки», подсказала Генри все та же смутная, давняя память, которая выдавала ему слова, когда хотела.

– В тайниках внутри внешних стен дома очень удобно хранить рыбу, – как ни в чем не бывало продолжал Освальд, не сводя глаз с Генри. – Каменная кладка хорошо удерживает холод.

Генри молчал. Он ждал, когда из воздуха появится Джоанна и прикончит их всех. Ждал, когда отец начнет вести себя так, как положено Освальду, который жег дома и угонял жителей. Эдвард, не подозревавший о том, кто перед ним, убрал кусок рыбы на место и поклонился, одновременно дернув Лотту за рукав, чтобы она сделала то же самое.

– Добрый вечер. Примите мои глубочайшие извинения за то, что рылся в вашем тайнике. – Он развернулся к Генри: – Может быть, представишь нас друг другу?

Отец улыбнулся, внимательно глядя на Генри. Этот взгляд не обещал смерть, не обещал наказание, в нем был только вопрос: «И как ты из этого будешь выпутываться?» Он точно знал, что Генри не рассказал бы никому, кто на самом деле его отец, и от того, что они все еще понимали друг друга без слов, Генри стало не по себе.

– Это мои друзья, – выдавил Генри. Речь он на такой случай не заготовил и теперь сильно об этом жалел. – Давно ты понял, что мы здесь?

– Когда вы поднимались по холму. Заведи привычку оглядываться, когда идешь из одной комнаты в другую. Учишь тебя, учишь, – пожал плечами отец. – Генри, поверь, я рад видеть тебя, но, может, объяснишь, что ты тут забыл?

– Мне нужен меч. Тот меч. Ты знаешь.

– Надеюсь, ты не думал, что я украсил им каминную полку на случай, если ты заглянешь?

– Что ты хочешь в обмен на то, чтобы дать его мне на один день? – выдавил Генри, морщась от того, как жалко, по-детски звучит его голос.

– Сейчас уже ночь, вы все мокрые насквозь, юная леди, кажется, долго плакала, а твой друг еле стоит на ногах. Оставайтесь ночевать, а утром поговорим.