Татуировки. Неизгладимые знаки как исторический источник - Мария Борисовна Медникова

сказать, что в них воплотились некоторые идеи научной фантастики ХХ в. о создании на основе живых организмов биомеханических существ. В современном общественном сознании татуировка – самая респектабельная из этих манипуляций.

Даже если оставить за рамками интерес к не-западным цивилизациям, гендерные и сексуальные взаимоотношения, феномен человеческого тела стал привлекать общественный интерес еще в 80-е гг. ХХ в. Объект социального контроля со стороны патриархального общества, медицины, религии, тело человека стало рассматриваться как пространство для самовыражения, получения удовольствия, укрепления связей с другими людьми.

Публикация в 1985 г. книги под названием «Современные примитивы» стала поворотным пунктом в распространении новых тенденций рассмотрения тела. В ней описывался и иллюстрировался опыт евроамериканца, взявшего имя Факир Мусафар. Мусафар и его последователи, бывшие до этого маргинальной группой, практиковавшей, на взгляд обывателя, экстремальные методы членовредительства, стали известны и популярны. По мнению В. Питтс, современный примитивизм преследует своей целью выражение солидарности с традиционной культурой и ностальгию по ней.

Вот как изложил свое кредо сам Мусафар: «Неважно, коренные ли мы американцы, возвращающиеся на свои пути, или городские аборигены, отвечающие некоему внутреннему универсальному архетипу, ясно одно: мы ниспровергли основы западной культуры относительно собственности и использования тела. Мы верили, что наше тело принадлежит нам, не отцу, матери или супругу; или государству или его монарху, правителю или диктатору; или общественным институтам военных, образовательных, воспитательных, исправительных или медицинских учреждений» (цит. по: Pitts, 2003, p. 9). Как видно из этого эмоционального манифеста, человеческое тело рисуется объектом абсолютной свободы.

По-видимому, урбанизированным создателям этой идеологии представляется, что носители традиционных культур из-за их близости природе ведут естественный, гармоничный и ничем не регламентированный образ жизни. На самом деле, как мы знаем, жизнь «архаического человека» строжайшим образом регламентирована и подчиняется системе ритуальных запретов и испытаний, воплощенных, в том числе, в манипуляциях с телом.

Новые «модификаторы», напротив, стремились выразить протест против ценностей своего общества и избрали для этого путь внешнего заимствования практик обращения с телом. Была провозглашена цель продемонстрировать символический контроль над телом, испытывая и украшая его способами, запрещенными западной культурой. По словам Мусафара, «способ языка, выбранный для объяснения их поведения (самоповреждение) был отрицательной и до-юридической формой контроля».

В этом, на мой взгляд, еще одно отличие от архаического способа мышления, где на первое место выдвигается вовсе не контроль над телом, а воссоздание сакрального текста.

В определенном смысле мое мнение подкреплено словами авторитетного исследователя татуировок в Полинезии А. Джелла: в то время как в не-иерархических обществах знаки на теле отражают имманентную «самость» и внутреннее содержание, «проступающее» на коже, в обществах иерархических знаки и клейма выражают подавление обесцененного тела [Gell, 1993].

Современные сторонники практик обращения с телом, будучи продуктом американского происхождения и образования, не впитали с детства мифологию и сакральные ценности традиционного общества, поэтому, несмотря на проявляемый ими энтузиазм, их действия во многом бессмысленны или, точнее, наполняются новым смыслом.

Такой новой мотивацией может стать вживление в человеческий организм микрочипов, превращающее индивидуума в биоробота. Сторонники этого высокотехнологичного направления так и называют себя – киборгами.

Примечателен обобщенный портрет «нового манипулятора», каким рисуют его американские социологи: это белокожий, часто гомосексуальный представитель среднего класса, образованный сторонник идеологии New Age и pro-sex, обладающий сформированными политическими пристрастиями.

В 2000 г. на международном научном совещании, проходившем в стенах Бирмингемского университета и посвященном некоторым специфическим аспектам древнейшей хирургии, мне довелось познакомиться и пообщаться с эксцентричной английской аристократкой. Аманда Филдинг, леди Нейдпат, в молодости самостоятельно просверлила себе череп электродрелью и сняла об этом фильм, превратив происшедшее в художественную акцию. Можно порадоваться за нее, ведь вскрыв голову в месте прохождения важнейших кровеносных сосудов головного мозга, она осталась жива. Хотя все нейрохирурги, смотревшие это документальное кино, были в ужасе и возмущении. Мотивация для столь рискованной операции так и осталась мне до конца не понятной. С одной стороны, это был вызывающий перформанс, с другой – якобы способ регуляции внутричерепного давления.

Но, надо сказать, число последователей леди Аманды растет, и это не должно не вызывать беспокойства у специалистов, призванных следить за физическим и психическим здоровьем населения.

Говоря об экстремалах, пронзающих и рубцующих свое тело сегодня, мы не можем не заметить, что большинство из них происходит из вполне благополучных семей, и более того, живет в самых богатых и законопослушных странах мира.

Осмелюсь предложить некоторые свои объяснения столь странному поведению, естественно, оставив за рамками откровенные психопатологические случаи. В середине ХХ в. философия экзистенциализма стала ответом на сытые, «мещанские» ценности буржуазного мира. Это был сугубо интеллектуальный ответ, блестяще реализованный в рамках письменной (по Лотману) культурной традиции. В результате весь мир узнал, что истинная жизнь и высшее осознание ценностей возможны лишь в очень короткий миг «бездны мрачной на краю». Собственно, что-то такое цивилизованный мир уже знал, скорее, подозревал, основываясь на полузабытой памяти о своем происхождении от традиционного общества. Именно поэтому философия экзистенциализма оказала такое воздействие на современное ей молодое поколение и, в частности, служила идеологическим обеспечением бурных событий 1968 г., связанных со студенческими беспорядками во Франции.

Современные татуировки и прочие действия в экстремальных формах – такой же ответ на буржуазность и протест против избытка благополучия. Но не интеллектуальный, а реализованный в рамках мнемонической традиции, на уровне коллективного бессознательного.

Также важно подчеркнуть, что среди адептов экстремальных способов обращения со своим телом много художественно одаренных, тонко чувствующих натур, отличающихся по способу восприятия от стандартного обывателя.

Самобичеватели в исторической ретроспективе. Единственная альтернатива

Волей-неволей мы вынуждены обратиться к рассмотрению тех моментов в истории человечества, когда появлялись определенные общественные группы людей, декларативно провозглашавшие своей целью самоповреждение и, по-видимому, получавшие в результате этих действий экстатическое (или сексуальное) удовольствие. Автора не особенно интересует болезненная основа этих действий, но волнует выяснение исторического контекста, в котором возможно появление «самовредителей».

Здесь же мы постараемся дать характеристику противоположного способа обращения с человеческим телом.

Итак, как мы могли уяснить из анализа письменных источников и этнографических данных, самоповреждение – характерная черта поведения человека традиционного общества в момент траура. Нанося себе увечья в знак скорби по умершему, «архаический человек» отдает ему самую высокую дань уважения, действует сообразно с религиозными традициями своего племени. В принципе, это характерный вариант поведения в рамках «культуры до культуры». Как только появляется священный текст, написанный буквами, с его страниц звучит отрицание древнего ритуала.

Но, как и грамотность никогда не была повсеместной, траурные ритуалы, сопряженные с самотерзанием плакальщиков, изжить повсеместно не удалось. В некоторых культурных традициях существовали даже категории плакальщиков-профессионалов, и тем не менее,