Татуировки. Неизгладимые знаки как исторический источник - Мария Борисовна Медникова

что именно в одной из сказок этого цикла возникают образы, позволяющие семантически уравнять тотальную несвободу (заточение в башне) и свободный полет между мирами (скачка на коне). Последствия заключения и путешествия для героев, по-видимому, одинаковы – татуировка и рубцы.

Еще один универсальный образ мирового фольклора, рассматриваемый В. Я. Проппом, место, куда отправляются герои, чтобы пройти обряд инициации, – таинственный лес. Для нас сейчас важна его функция как задерживающей преграды. «Лес, в который попадает герой, непроницаем. Это своего рода сеть, задерживающая пришельцев… Материалы показывают, что лес окружает иное царство, что дорога в иной мир ведет через лес» [Пропп, 2002, с. 40–41]. В сказке, как правило, в лес уводят детей, причем еще до окончательного наступления половой зрелости. По Проппу, увод детей в лес всегда враждебный акт, что означает утрату первоначального позитивного смысла посвящения в фольклорной традиции. Тем не менее, «как бы его со свету сжить» – постоянная мысль заботливых членов семьи по достижении ребенком определенного возраста. Что же его ожидает? Вновь изоляция, причем на сей раз в лесу и в окружении сверстников. По этнографическим данным, в этот момент происходит нанесение на тело неизгладимых знаков.

Не избегает подробного изучения этого вопроса в фольклорном материале и В. Я. Пропп (напр.: Пропп, 2002, с. 68–69). Баба-яга Усынюшку «била, била, под лавку забила, со спины ремень вырезала, поела все дочиста и уехала». «Вдруг едет старый дед, в ступе толкачом подпирается… За него берется, крючком да в ступу – толк-толк! Снял у него со спины полосу до самых плечей, взял половою натер да под пол бросил…»

В сказках часто возникает мотив отрубленного пальца. В роли экзекутора выступает персонаж, охраняющий врата в царство мертвых (яга, циклоп Полифем, Лихо Одноглазое, разбойники). В роли жертвы – мальчики, девушки, а также живущие в лесу женихи-разбойники.

«Сладили дело, пировать пир сели. У жениха рук-то нет, он и надел перчатки черныя, а в них набил песку» (цит. по: Пропп, 2002, с. 71). Дело не только в рубце как в знаке пройденного посвящения. В фольклоре палец и рука воплощали всего человека целиком. Это может пролить свет на обычай палеолитических охотников изображать или отпечатывать ладони рук (некоторые с ампутированными пальцами) на стенах пещер (см. главу 3).

Как убедительно доказывает Пропп, разрубание, по представлениям древних, – необходимый религиозный акт, создающий нового человека. Так же считает М. Элиаде: «Превращение тела в скелет, сопровождаемое рождением новой плоти и крови, – специфическая для охотничьей культуры тема посвящения… Животные и люди возрождаются, начиная с кости; некоторое время они пребывают в плотском существовании, и, когда они умирают, их “жизнь” концентрируется в скелете, на основе которого они вновь возрождаются» [Элиаде, 2002, с. 184, 237].

Итак, в запертом, закрытом от всех, фактически отгороженном от мира таинственном лесу, который ассоциируется с царством мертвых, происходят жестокие посвятительные обряды.

Теперь мы переходим к последней категории сказочных персонажей, которая должна особенно интересовать нас в этой главе – братьям-разбойникам.

Рис. 5.4. Помещение тайного союза мужчин, называемое панга, на островах Фиджи (по Шурцу)

Судя по жестоким подробностям, эти разбойники действительно способны на тяжкие преступления[43]. Они грабят и убивают, иногда не гнушаются людоедством. Их извиняет только одно: эти действия ритуальны в своей основе. Поэтому убитые, разрубленные и даже съеденные жертвы возрождаются к жизни с набором новых, волшебных качеств, например с умением понимать язык птиц или превращаться в животных.

Откуда в лесу разбойники? Дело в том, что традиционным обществом допускаются три стадии обряда посвящения. После первой посвящаемый, излечиваясь от ран, возвращается домой и женится. Во время второй он остается жить в лесу на месяцы или годы. И третья, высшая стадия: из лесной избушки посвященный переходит жить в мужской дом.

Мужской дом в сказочном изложении и по данным этнографии – это самый настоящий острог, только снабженный магическими степенями защиты. «Кругом тот дворец обнесен высокою железною оградою: ни войти во двор, ни заехать добрым молодцам». «А кругом невысокая ограда поставлена – не пробраться туда ни пешему, ни конному». «Кругом дворца стоит частокол высокий на целые десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто». Но функция ограды совсем другая по сравнению с тюрьмой – не запереть посвящаемых, а защитить запретное место от взглядов посторонних (исторически там могли храниться святыни целого племени). Кроме того, в сказке дом может охраняться змеями и львами, наиболее высокоранговыми животными в мифологической классификации архаического человека.

Дом обязательно разделен на помещения. «В этом дому никово нет, походил по комнатам…» (цит. по: Пропп, 2002, с. 93). Еда здесь поделена на доли, и эти доли равны. Объясняется все просто: живущие в доме – братья или, в терминах социальной антропологии, члены одной родовой общины. В то же время организация структурирована: братья выбирают старшего. Всего их может быть до 30 человек.

Днем дом пустует неслучайно. Юноши сообща отправляются на охоту и возвращаются ближе к ночи.

Рис. 5.5. Король Англии Карл I на охоте. Фрагмент портрета кисти Ван Дейка (ок. 1635 г.). Лувр, Франция

Охота традиционно занятие престижное, высокостатусное. Она сыграла колоссальную роль в становлении нашего вида, обеспечив наших предков белками животного происхождения, необходимыми для обеспечения высокоинтеллектуальной деятельности. В связи с охотой некогда развились способы коммуникации, сперва в виде языка жестов, потом в форме членораздельной речи. Кроме того, именно от выслеживания и добывания животных первобытными мужчинами производят некоторые ученые такую уникальную и специфическую форму деятельности как театральное искусство. «…Самой ранней формой преображения человека в иное существо является… охотничья маскировка… На основе глубокого и тщательного изучения повадок промыслового животного (а наблюдательность первобытного охотника поистине поразительна) человек развивает и совершенствует свои имитационные способности, стремясь как можно точнее передавать поведение того или иного животного. Маскировка и богатые имитационные возможности… послужили основой для возникновения так называемых охотничьих плясок… Эта последняя занимает существенное место в возникновении и развитии театрального искусства» (А. Д. Авдеев, цит. по: Художественная культура, с. 355–359) (рис. 5.6).

Рис. 5.6. «Медвежья пляска» индейских охотников сиу. Середина XIX в.

В первобытном обществе от успеха охотников могла зависеть жизнь всего племени. В принципе, и сегодня тесная мужская компания на охоте ассоциируется с положительными эмоциями. Характерно, что во все эпохи охотой занималась элита (даже в Советском Союзе – престарелые члены Политбюро ЦК КПСС). Так что мы видим, что фольклорные братья из леса, по-видимому, занимают достаточно привилегированное положение.