Летние истории - Миэко Каваками

Еще раз вздохнув, я достала из ящика стола тетрадку и перелистала страницы. На одной из них виднелись корявые размашистые строчки полугодичной давности. На эти каракули меня тогда сподвиг алкоголь — я выпила банку пива, вторую, третью, и пошло-поехало. Получилось что-то вроде стихотворения или просто короткого наброска. Я нашла его в тетрадке на следующий день. Это было жалко, стыдно, невыносимо. Первым моим порывом было немедленно вырвать и выбросить злополучный листок, но я не смогла. Иногда я заглядывала в тетрадку, чтобы перечитать свои пьяные излияния, и чувствовала себя еще большим ничтожеством.

Стоит ли мне оставить все как есть?

Мне нравится писать, спасибо за это.

За то, что со мной произошло

это чудо.

Но… неужели я и дальше буду одна?

Всю свою жизнь одна, до самого конца?

«Мне одиноко»… это и так, и не так.

Но это неважно,

я знаю, мне лучше быть одной.

Может, так лучше,

но не пожалеешь ли ты, что не встретишься,

что никогда не встретишься

с собственным ребенком,

единственным, непохожим на остальных?

Готова ли ты отказаться от этой встречи,

отказаться от нее навсегда?

У меня вырвался стон — такой низкий и хриплый, что настроение испортилось еще больше.

Я убрала тетрадь обратно в ящик и открыла браузер. В закладках у меня были блоги, посвященные лечению бесплодия. Кликая на них по очереди, я стала проверять, нет ли там новых записей. Вот уже несколько месяцев, как чтение подобных блогов вошло у меня в привычку. Я читала все подряд, без какой-либо системы. Некоторые термины я понимала смутно, но в целом втянулась и уже неплохо разбиралась в теме.

Подробный рассказ о комплексном обследовании и о том, насколько это болезненно. Общение со свекровью, встреча с мужем в ресторане после похода в больницу. Почему его сестре понадобилось пристать с вопросами насчет ее будущей свадьбы именно сегодня? Многие авторы вставляли в посты умилительные картинки, кто-то каждый день фотографировал небо. Писали о том, как тяжело видеть на улице мам с маленькими детьми. О том, как их задевают чьи-то бессердечные слова. Оставляли отзыв о ресторане тайской кухни, где можно поесть без лишнего стресса, потому что даже в обед посетителей с детьми там почти не бывает. Просмотрев блоги, я вспомнила, что уже дней десять не заглядывала на страничку Нарусэ на Фейсбуке[9]. Поколебавшись, я решила не заходить туда и сегодня.

За окном было еще светло, стрелка часов еще только подбиралась к семи.

Переведя компьютер в спящий режим, я пошла на кухню, приготовила себе рис с натто и не торопясь принялась за еду. Настроения работать уже не было, и я решила убить время до сна, растягивая каждое привычное действие насколько возможно. Но чем медленнее и тщательнее я пережевывала рис, тем неохотнее ползло время. К тому же, как я ни старалась, плошки риса с натто все равно хватило всего на несколько минут — впрочем, этого следовало ожидать. Я помыла пустую плошку, и на этом домашние дела закончились. Не зная, чем еще заняться, я легла на кресло-мешок и замерла.

Иногда, стоило лечь вот так неподвижно, приходили воспоминания из детства. Место, время и образы менялись, но каждый раз я ощущала, что наблюдаю из настоящего за происходящим в прошлом. Последнее время я часто вспоминала маму и бабушку Коми. В моем возрасте у мамы уже было две дочери — одной четырнадцать, другой пять. Я тогда и подумать не могла, что мне осталось прожить с мамой всего восемь лет, и мама наверняка тоже не предполагала, что ей отведено так мало времени.

Если бы мама родила меня лет на десять раньше, может быть, я смогла бы провести с ней больше времени. Но тогда ей пришлось бы родить Макико в четырнадцать. Ничего себе у меня запросы! Я хихикнула. Потом начала прокручивать в голове события дня. Галета. Да, точно, я ела галету. Коричневую, со сливками сверху. Вкус ее я уже не помнила. Или, может быть, его с самого начала не было. Будто наяву я услышала голос Юко: «Я так рада, с ребенком ведь такого не поешь. Когда у тебя маленький ребенок, на столе сплошная лапша, ну или рис с чем-нибудь». Вот оно как, оказывается. Ну не знаю. У меня, конечно, детей нет, но есть такое по своей воле я бы не стала.

«Они все — дуры, причем неисправимые», — всплыла в памяти последняя реплика Риэ. Мне вдруг захотелось ей позвонить. Вспоминая ее силуэт, проворно удаляющийся в глубину станции, я увидела по правую руку от нее маленькую девочку. Точно, у Риэ ведь тоже есть ребенок. Тут я вдруг задумалась о своих почках. Ну хоть что-то у меня есть. Правда, чтобы поддержать разговор с бывшими коллегами, почек все равно было недостаточно. Я вздохнула и стала думать о Рёко Сэнгаве. «Как поживает ваш роман?» Не движется. Не знаю, напишу ли я его вообще хоть когда-нибудь. Интересно, что бы она ответила, скажи я ей вот так? И вообще, что значит это «как поживает»? Знаю, я не вправе предъявлять ей претензии: совсем недавно я страдала, что до меня никому нет никакого дела, а теперь, видите ли, опять недовольна. Тоже мне принцесса. Но эта специфическая манера Сэнгавы… Говорит, что прекрасно понимает всю сложность творческого процесса, но при этом я ощущаю явное давление — то в ее вздохе, то в паузе. Стоило об этом вспомнить, как накатило раздражение и брови сами собой недовольно сошлись на переносице. Похоже, я устала. «Ничего еще не сделала, а устала?» — ехидно переспросил мозг. «Тебе не хватает амбиций». Так сказал мой первый редактор. Но что такое амбиции? Какая связь между амбициями, о которых ты говоришь, и мной? Почему я не возразила ему тогда… Слова и чувства боролись за мое внимание, к ним добавлялись все новые. Я устала. Оставьте меня в покое. Исчезните. Успокойся, тут никого нет и не было. Ты вообще всегда одна, можешь не беспокоиться…

Я правда устала. Хоть ничего и не делала. В конце концов я переместилась на футон, но сон не шел, и я еще долго, до поздней ночи, лежала с открытыми глазами.

9. В мелкий цветочек

— Привет, Нацуко, как жизнь? Кстати, мои поздравления!

Звонок от Макико застал