Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру

что ее подняли лебедкой наверх и что, скорее всего, она стала жертвой нового трюка, выдуманного новой дирекцией, третьи думали, что это шутка, тем более что в момент исчезновения отключили свет в зале.

Наконец занавес медленно поднялся, и Каролюс Фонта, подойдя к самому пульту дирижера, произнес печальным и суровым голосом:

– Дамы и господа, произошло неслыханное событие, которое повергло нас в глубокое беспокойство. Певица Кристина Даэ непостижимым образом исчезла на наших глазах.

Глава 15

Причудливый способ употребления английской булавки

На сцене творилась невообразимая суматоха. Артисты, машинисты, танцовщицы, статисты, хористы, держатели абонементов – все суетились, кричали, толкались. «Что могло с ней случиться?», «Она вознеслась!», «Ее увез виконт де Шаньи!», «Нет, это сделал граф!», «Да нет же, это Карлотта, это ее рук дело!», «Нет, это Призрак!».

Кое-кто слегка посмеивался, особенно после того, как внимательный осмотр люков и полов заставил отказаться от мысли о несчастном случае.

В галдящей толпе выделялись трое; тихо переговариваясь, они разочарованно пожимали плечами. Это были хормейстер Габриэль, администратор Мерсье и секретарь Реми. Они удалились в узкий тамбур, который соединяет сцену с фойе балета, и, укрывшись позади огромных декораций, заговорили.

– Я стучал, но они не отвечают! Может быть, в кабинете их нет? Однако проверить невозможно, потому что ключи у них.

Так говорил секретарь Реми, и, вне всякого сомнения, его слова относились к обоим директорам, которые в последнем антракте отдали указание не беспокоить их ни под каким видом. «Их нет ни для кого».

– И все же, – воскликнул Габриэль, – не каждый день прямо со сцены в разгар спектакля похищают певиц!..

– Вы сказали им об этом? – спросил Мерсье.

– Я вернусь и попробую еще раз, – махнул рукой Реми и убежал.

Тем временем к ним подошел заведующий постановочной частью:

– Я вас ищу, господин Мерсье. Что вы оба здесь делаете? Вас спрашивают, господин администратор!

– Я ничего не хочу предпринимать до прихода комиссара, – заявил Мерсье. – Я уже послал за Мифруа. Когда он будет здесь, тогда и посмотрим.

– А я говорю вам, что надо немедленно спуститься вниз, к «органу».

– Не раньше, чем придет комиссар…

– Я уже спускался в комнату с «органом».

– А, так что же вы видели?

– Ничего и никого! Слышите, никого!

– Но я-то что могу поделать?

– Разумеется. – И заведующий нервно потер руки. – Разумеется! Но если бы там был кто-нибудь из осветителей, он объяснил бы нам, отчего вдруг на сцене стало совершенно темно. А Моклера вообще нигде нет. Вы понимаете?

Моклером звали бригадира осветителей, по велению которого на сцене Оперы день сменялся ночью.

– Моклера нигде нет, – повторил потрясенный Мерсье. – А его помощники?

– Нет ни Моклера, ни помощников. Никого из осветителей! Вы же не думаете, – раскричался вдруг заведующий постановочной частью, – что девушка исчезла сама по себе? Это же явно было подготовлено заранее! А где наши директора? Я запретил спускаться к пульту осветителей и даже выставил пожарного возле «органа». Я сделал что-то не так?

– Так, так! Все правильно… Давайте подождем комиссара.

Заведующий постановочной частью, сердито пожав плечами, удалился, проклиная вполголоса этих «мокрых куриц», которые, поджав хвост, преспокойно забились в угол в тот момент, когда в театре черт знает что творится.

Однако Габриэля и Мерсье нельзя было обвинить в том, что они забились в угол. Они получили указание, которое парализовало все их действия: они не имели права беспокоить директоров ни под каким предлогом. Реми пытался нарушить это указание, но безуспешно.

В этот момент он как раз вернулся. На лице его была написана полнейшая растерянность.

– Вы говорили с ними? – поспешно спросил Мерсье.

– Когда в конце концов Моншармен открыл мне дверь, – отвечал Реми, – глаза его вылезали из орбит. Я подумал, что он кинется на меня с кулаками. Я не мог вставить ни слова, и знаете, что он сказал? Он спросил, есть ли у меня английская булавка. Я покачал головой, тогда он послал меня подальше. Я пытался объяснить, что в театре происходит нечто неслыханное, а он опять завел: «Английскую булавку! Дайте скорее английскую булавку!» Он орал как сумасшедший. Потом прибежал курьер и принес эту чертову булавку. Отдал ему, и Моншармен тут же захлопнул дверь перед моим носом. Вот и все.

– А вы не сказали ему, что Кристина Даэ…

– Хотел бы я вас видеть на моем месте… Он исходил пеной! На уме у него была только булавка. Мне кажется, если бы ее тотчас же не принесли, его хватил бы удар. Разумеется, все это просто ненормально, и наши директора, похоже, начинают сходить с ума. – Недовольство секретаря было очевидным. – Этому пора положить конец! – добавил он. – Я не привык, чтобы со мной обращались подобным образом.

– Это еще одна проделка Призрака Оперы, – неожиданно выдохнул Габриэль.

Реми ухмыльнулся. Мерсье вздохнул, казалось, он собирался сообщить что-то важное и таинственное, но, взглянув на Габриэля, делавшего ему красноречивые знаки, промолчал.

Однако Мерсье, чувствуя, что в данном случае ответственность падает на него, поскольку время идет, а директора все не показываются, не выдержал:

– Ладно, я сбегаю за ними сам.

Габриэль, как-то сразу помрачневший, сурово остановил его:

– Подумайте о том, что вы делаете, Мерсье. Если они остались в своем кабинете, значит так надо. У Призрака Оперы в запасе много всяких фокусов.

Но Мерсье только покачал головой:

– Тем хуже! Если бы меня послушали раньше, полиция давно бы все узнала.

И он удалился.

– Узнала что? – тотчас спросил Реми. – Ага, вы молчите, Габриэль! И у вас тоже секреты… Было бы лучше, если бы вы меня в это посвятили, если не хотите, чтобы я счел всех вас сумасшедшими. Да, именно сумасшедшими!

Габриэль округлил глуповатые глаза, сделав вид, что не понял столь неподобающих господину секретарю намеков.

– Какие еще секреты? – пробормотал он. – Не знаю, о чем вы говорите.

На этот раз Реми просто вышел из себя.

– Сегодня вечером вот на этом самом месте, во время антракта, Ришар и Моншармен, беседуя, жестикулировали как умалишенные.

– Я этого не заметил, – растерянно сказал Габриэль.

– Значит, вы единственный! Вы думаете, что я их не видел? Думаете, господин Парабиз, директор банка «Центральный кредит», тоже ничего не заметил? И от господина посла Ла Бордери это не укрылось? Нет, господин хормейстер, даже владельцы лож и те показывали пальцем на наших директоров!

– Что же они делали такого особенного, наши директора? – спросил Габриэль с самым простодушным видом.

– Что они делали? Вы это знаете лучше, чем кто бы то ни было! Вы были здесь! И наблюдали за ними – вы и Мерсье.