Севастопольский вальс - Александр Харников

Может быть, кто-то скажет, что это, дескать, нечестно… Так ведь и пароходы против парусников, как это было в Крымской войне, тоже не совсем честно. А на суше скажут свое веское слово четыре «Ноны-СВК», которые были в составе разведроты морпехов из Балтийска. Ими командовал капитан со смешным отчеством Хулиович.

Я познакомился с ним еще в Бомарзунде. Свояк свояка видит издалека. Он заметил, с каким чувством я оглядывал их «Ноны-СВК». В Чечне у меня была немного другая «старушка», на шасси БТР-Д. А эти машинки вместо гусениц рассекали на колесах – они были на шасси БТР-80. Но на них стояли хорошо знакомые мне башни с пушкой-гаубицей-минометом 2А60.

Я ходил вокруг «Ноны», улыбался так, что были видны все мои тридцать два зуба, и мурлыкал себе под нос песенку: «Китолов, китолов, улыбнитесь…»

Капитан Сан-Хуан подошел ко мне и поинтересовался, знакома ли мне сия машина и корректируемый снаряд «Китолов-2», о котором я так немузыкально пел. Mы с ним разговорились, я показал ему свои чеченские награды и фотографии, сделанные в разбитом снарядами и минами Грозном. Похоже, что этот бравый капитан зауважал меня, узнав, что я не просто какой-то там «Гриша Шесть-на-девять», а боевой офицер.

– Слушай, старик, – сказал он мне, – а что, если ты пошлешь подальше свои телевизионные штучки-дрючки и займешься тем, что умеешь, а некоторые мои ребята еще не умеют. Ты ведь и в Грозном повоевал?

– Было дело, – кивнул я. – Там наши «ноночки» себя хорошо показали. А что за халтуру ты мне хочешь подкинуть?

Хулиович рассказал, что для боевых действий в Крыму он готовит четыре «Ноны». С экипажами у них все в порядке, а вот с боевым опытом у командиров машин не очень.

– Не мог бы ты стать у нас кем-то вроде начарта? Ты ведь был в Чечне оператором-наводчиком, следовательно, опыт стрельб в боевых условиях имеешь. В Крыму нашим «Нонам» придется стрелять как по сухопутным целям, так и по морским. С боеприпасами у нас негусто, а потому надо вести огонь так, чтобы каждый снаряд или мина летели прямо в цель. Смекаешь?

Я все понял. У меня от радости в зобу дыханье сперло. Если сказать честно, то мне уже изрядно поднадоело возиться с разными парадными и не совсем парадными съемками и монтажом наших теленовостей. Конечно, этим тоже кому-то надо заниматься, но ведь я – боевой офицер, понюхавший пороху и стрелявший не по мишеням на полигоне, а по реальным целям.

– Так завсегда пожалуйста, – ответил я Хулиовичу. – Только кто ж меня отпустит на войну? Ты похлопочи обо мне, буду век тебе за это благодарен.

Капитан Сан-Хуан хитро подмигнул мне и заявил, что он знает несколько волшебных слов, которые помогают решать ему многие, казалось бы, неразрешимые проблемы. И он, похоже, не блефовал.

На следующий день меня пригласил к себе мой шеф, Юра Черников.

– Женя, что за хрень такая? У меня и так журналистов мало, двое уже дезертировали… Ник с Машей, видите ли, пострелять захотели – тоже мне, ганфайтеры техасские! А теперь и ты туда же.

– Юрий Иванович, а что мне мешает сочетать приятное с полезным? – я постарался сделать хитрое, «типично еврейское» лицо. – Оператор все равно вам не очень нужен, телевидения же у нас пока нет и вряд ли в обозримом будущем появится. А фотокорреспондентом я поработаю по совместительству, ведь в Крыму будут такие сюжеты, что закачаешься.

– Ну ладно… – Черников досадливо махнул рукой. – Думаешь, мне не хочется вспомнить молодость и пострелять по супостату? Я ведь в Афгане снайпером был, опыт имею. Да только нельзя мне – наша пресса здесь ох как нужна…

– Юрий Иванович, – я наконец решился задать ему вопрос, который давно меня мучил. – Вы в Афгане не знали такого Ефима Рабиновича?

– Фиму? Знал, конечно! А ты ему кем-то доводишься?

– Это кузен мой, я его дядей называл. Его мама мне письмо от его фронтового друга Юры Черникова показала.

– Твой дядя, Женя, мне в Афгане жизнь спас, – Юрий Иванович тяжело вздохнул. – Когда наш «шешик» в «зеленке» попал под обстрел, он меня раненого из кузова вытащил и перевязал. А потом отстреливался от «духов», пока помощь не пришла. А вот я его спасти не смог. Настоящий мужик был, правильный. Ладно, Женя, будем живы – потом наговоримся. А пока ты откомандирован в распоряжение гвардии капитана Сан-Хуана. Только не забывай: никто тебя не освободил от твоих обязанностей, так что жду статей и фотографий из Крыма.

Так я снова встал в строй.

И вот на «Денисе Давыдове» я следую на новую войну, которая в нашей истории закончилась сто шестьдесят лет назад. Россия тогда потерпела поражение. Сейчас мы не позволим врагам захватить Севастополь.

Конечно, наши четыре машины вряд ли смогут в одиночку переломить ход событий. Но в совокупности с другим вооружением XXI века, тем более при поддержке на море «Давыдова» и «Раптора», все же надеюсь, что мы покажем нашим братьям меньшим, мусью и лимонникам, а также примкнувшим к ним потомкам янычар, где зимуют черноморские креветки. Пусть я и еврей по происхождению, но Россия моя мать, и жизнь за нее, если нужно, отдам, так, как это сделал дядя Фима. Но еще больше мне хотелось, чтобы все мы остались живы, а те, кто без спроса вломился в наш Крым, нашли бы здесь свою могилу. Впрочем, все в руках Божьих.

6 (18) сентября 1854 года. Херсон Подпоручик Мария Ивановна Широкина, журналист и снайпер

У причала под высоким берегом Днепра, неподалеку от Херсонской крепости, стояла баржа, пришвартованная к паровому буксиру. По мосткам на ее борт взбирались люди в пыльной армейской форме. А на берегу, в окружении офицеров, стоял человек в накинутой на плечи казачьей бурке и наблюдал за погрузкой.

Подойдя поближе, Шеншин радостно воскликнул:

– Ваше превосходительство, Степан Иванович, какая встреча! Я рад видеть вас здесь, в Херсоне!

– Здравствуйте и вы, господин ротмистр! – голос генерала был дружелюбен. Он обернулся и вдруг увидел перешитую в Киеве форму Николя и царский вензель на его эполетах. – Батюшки, Николай Иванович, так вы теперь флигель-адъютант государя?! Поздравляю!

– Ваше превосходительство, – вежливо, но без подобострастия обратился к генералу ротмистр, – позвольте вам представить капитанов Гвардейского флотского экипажа Сан-Хуана и Мишина, а также поручика Гвардейского флотского экипажа Домбровского и подпоручика Гвардейского флотского экипажа Широкину!

Генерал с недоумением уставился на странную группу людей, стоявших за спиной Шеншина. Двое мужчин – несомненно, военных – были одеты в невиданную доселе форму – просторные зеленые кители и широкие брюки, покрытые коричневыми и желтыми пятнами. Но даже не их форма удивила генерала. Он был потрясен тем, что вместе с двумя крепкими мужчинами стояла… женщина, да еще и одетая, о ужас! – в мужскую одежду! То есть вместо длинной и широкой юбки на мне были обычные, пардон, штаны! Это было неслыханно! К тому же эта женщина (то есть я) носила чин подпоручика!

– Добрый день, господа, рад познакомиться с вами, – похоже, что генерал никак не мог решить – как ему вести с этими странными офицерами, – я генерал-лейтенант Хрулёв Степан Александрович.