Раб колдуньи - Стеша Новоторова

А я хочу, чтобы он научился терпеть и не дрожать как страус.

Я никогда не слышал, что страусы как-то по-особенному дрожат. Евдоха, видимо, тоже. Потому мы вдвоём удивленно уставились на Стефанию. Только Коле было не до шуток. Его бил нервный озноб и он с ужасом смотрел как щелкая щипчиками, к нему шагнула хозяйка и, нащупав недооткушенный сосок, снова впилась в него острым тонким инструментом.

Раздался стон.

– Терпеть! – зло, но тихо приказала госпожа.

Коля напрягся, лицо его исказилось, глаза зажмурились, из глаз сами собой покатились слезы. "Господи, да когда же это кончится" – мысленно взмолился я, и леди метнула в меня один из своих самых жестоких взглядов. Я вдруг понял, что она специально будет теперь мучить брата мне назло и тоже зажмурился от отчаянья.

Но не тут-то было! Или я забыл, с кем имею дело? Решил спрятаться от её издевательств, просто закрыв глазки? Может, еще попробую голову под подушку засунуть? Это даже не Акулина – что я давно уже понял. Эта мадам покруче любой здешней ведьмы будет. Она даже не стала приказывать мне смотреть в оба, хотя могла бы. И никуда бы я ни делся – смотрел бы как миленький! Могла еще заставить помогать ей – например, оттягивать Колин сосок, пока она будет его щипчиками откусывать. Да, могла бы, всё в её власти.

Но не стала. Смилостивилась. Всего лишь послала мне в мозги яркое видение. Как она сама, своими холёными ручками, мажа пальчики кровью брата, берет его за кровоточащую плоть, запуская свои когти-ногти в рану, и щипчиками сдавливает оставшиеся тонкие узелки нервов и кровеносных сосудов.

При этом она улыбается. Смотрит в изможденное страданием лицо Коли, и улыбается. А он, зажмурившись, вздрагивает от пульсирующей в мозгу боли и еле терпит, стараясь лишь не потерять сознание. Потому что она его предупредила: упадёшь в обморок – откушу второй сосок.

Эти секунды, казалось, длились бесконечно. Но вот Коля в очередной раз взвыл и снова задышал, как паровоз. Сквозь плотно закрытые веки я «увидел», как пробился тонкий кровавый ручеёк между пальцев Стефании. А потом раздался металлический стук бросаемых на стол щипчиков, и я открыл глаза.

Что толку было их закрывать – эта леди может заставить, кого угодно, что угодно увидеть, и также легко потерять на время зрение и у себя под носом не заметить крокодила!

Потому что она может всё. Ну, или почти всё… Вот бы узнать, кто она вообще такая?..

– Слизняк! – плюнула мне в лицо леди Стефания, и удовлетворенно уселась в кресло. – Не сметь вытираться до отбоя.

А Коле приказала:

– Налей-ка мне еще чаю!

Хотя я стоял ближе к ней. Но ей было важно, чтобы именно он теперь прислуживал ей, истекая кровью. Она с интересом разглядывала его, отмечая бледность и капельки пота на висках, внимательно следила за каждым движением. Как дрожат его руки, разливающие чай, как он старается сдержать прерывистое дыхание, как пытается проглотить комок в горле…

Она явно наслаждалась этими признаками истощения и, возможно, приближающегося болевого шока. Словно впитывала в себя его силы, которые брат терял с каждой минутой, с каждой упавшей на землю капелькой крови.

А ведь могла бы вылечить его в одну минуту – с её-то фантастическими возможностями!

Могла, но не торопилась это сделать. Откровенно упивалась своим могуществом.

***

Этот внезапный кровавый вечерний чай продлился почти до темноты. Евдоха смотрела на всё происходящее с восхищением, с диким восторгом! Как на самый настоящий спектакль. Пьеса казалась ей списанной из нравов раннего средневековья, и она была почти уверена, что мы тут всегда так живем, что это вообще нормальное явление в доме госпожи Стефы, когда рабу пускают кровь, чтобы поразвлечься и угостить подружку экзотическим пирожным – с человеческой кровью.

Еще час дамы обсуждали этот жуткий экспромт, смакуя все подробности и свои ощущения, а также возможную реакцию уже уехавших подруг, когда они им обязательно всё расскажут.

Пришли к выводу, что подобные экзерсисы обязательно надо включить в специальную программу посвящения в рабы новых пленников или просто мужчин, желающих в него вступить.

Слушая эту белиберду, я невольно подумал, что вряд ли кто из мужиков в здравом уме захочет вступить в ТАКОЙ клуб! Ну разве что принимать будут после приключений, подобных тем, что пережил вчера и сегодня Цезарь Карлович…

Мило поболтав о подобной ерунде, дамы всё же решили, что пора прощаться. Они проследовали к запряженному и смотрящему скорбным взглядом вдаль Цезарю Карловичу. Там Евдоха с превеликим удовольствием взгромоздилась в пролётку, а наша госпожа протянула ей дорожный тонкий, длинный и гибкий стек.

Наездница помахала им в воздухе, прислушиваясь к тончайшему свисту, который издавало это орудие наказания и пытки. Звук ей тоже явно понравился. Как и сам стек.

Ох, не завидую я вице-мэру сегодня вечером, ох как не завидую…

Взмах белой пухлой ручки всевластной вице-мэрши, тонкий свист стека и первая обжигающая полоса появилась на жирной спине нашего борова. Он тяжко вздохнул, затоптался на месте и потащил пролётку вперед, не дожидаясь второго удара.

Евдоха радостно замахала рукой леди Стефании и послала ей воздушный поцелуй. Госпожа тепло улыбнулась ей вслед.

Пролётка, описав по двору короткую дугу, устремилась к шоссе. Цезарь Карлович, хоть и просидел последние лет тридцать в разных креслах и тяжелее собственного члена ничего не поднимал, но всё же от рождения имел неплохие физические данные, и потому потащил свою ношу на первых порах довольно уверенно. А его супруге такая поездка прибавила восторга, и она замахала стеком безо всякой надобности, каждые три-пять секунд. Последнее, что мы увидели – это согбенную потную жирную спину чиновника, тащащего пролётку и танцующий на ней тонкий стек…

– Вот так, девочки! – задумчиво посмотрела на нас наша повелительница. – Такое вот будущее ожидает мужскую половину человечества после того, как победят оголтелые феминистки, и наступит тотальный матриархат. Так что вам, считайте, повезло – вас не запрягли в телеги и на вас не катаются с-ума-сшедшие от лени и зазнайства домохозяйки. По крайней мере, пока не катаются.

– Кстати, не думайте, что я о вас забыла, – заявила нам леди, отведя нас наверх, в гостиную. – Вот…

Она достала откуда-то прямо из воздуха две одинаковые коробочки с логотипом какого-то крутого западного секс-шопа. Открыла их и перед нами сверкнули хромом и никелем точно такие же клетки-мышеловки для мужских половых органов, которую увозил сейчас на своем пенисе многострадальный Цезарь Карлович.

– Это ваша сбруя и вы сейчас сами наденете их