Армяне в Турции. Общество, политика и история после геноцида - Талин Суджян

выступить в защиту наших прав? Если наши руководители захотят уйти с поста, кто выберет новых – и как? В Анкаре считают, что у нас есть правление, но его существование – это просто формальность. Почему оно не дает нам о себе знать? Как объяснит оно своей общине это долгое молчание? <…> Неужели можно доверять лидерам, которых мы не видим? Неужели можно поручить им наше будущее и нашу судьбу?[632]

В июне 1950 г. в газете Tebi Luys, которую выпускали Рупен Машоян (Rupen Maşoyan) и Ервант Гобелян (Yervant Gobelyan), публикуется ряд статей, которые тоже обсуждают эти вопросы. Главная тема первой статьи – возможность получения и применения равных прав в контексте этнических, культурных и религиозных различий. Автор статьи считает, что эти различия неизгладимы, но тем не менее армяне служат своему государству так же, как и все другие его граждане, а значит, это меньшинство должно иметь такие же права. Как утверждается в статье, Хамдулла Суфи Танрыёвер (Hamdullah Suphi Tannöver)[633], член парламента от Демократической партии, заявил, что немусульмане не должны иметь национальных институтов и поэтому надо закрыть все их школы и газеты[634]. Из этой статьи мы также понимаем, как воспринимало немусульман общество в целом: газета Hürriyet публикует ответы, присланные читателем на предложенный газетой опросник. Возможно, эти ответы или даже сам опросник были сфабрикованы, но тем не менее материал, опубликованный Hürriyet, содержит важную информацию. Читатель, на которого они ссылаются, предлагает продать по дешевке дома и имущество немусульман, которым пришлось покинуть свое место жительства[635]. На первый взгляд кажется, что два примера, выбранные Tebi Luys, не связаны между собой. В первом из них речь идет об упразднении систем национального самоуправления, а во втором – о конфискации имущества. Но оба они говорят об абсолютном чувстве собственного превосходства – как со стороны обычного гражданина, который отвечает на опросник, так и со стороны политика, такого как Хамдулла Суфи. В этом контексте продажа оставленных немусульманами домов и имущества кажется совершенно нормальной идеей. В следующей статье из серии Tebi Luys рассматривает это чувство превосходства, которое подразумевает, что меньшинства признают свое подчиненное положение, подкрепляя этим превосходство господствующего класса[636]. Сохранились воспоминания моряка американского военного флота, который на многих магазинах в Стамбуле заметил таблички с английским текстом, как доказательство того, что их хозяева знают этот язык. «Разница между “Гражданин, говори по-турецки!” и “Welcome” указывает на принижающее, снисходительное отношение к меньшинствам. Ярость турецкого большинства объясняется их отношением к меньшинствам как к подчиненным»[637].

После того как правовая база управления армянской общиной была уничтожена, армянские общественные лидеры взяли на себя задачу репрезентации общины и приложили много усилий к ее выполнению. Однако, как было описано в этой главе, государство продолжило играть важную роль в определении того, кто же является лидером. Мы видим, что армянская пресса боролась против уничтожения правовых структур, но эту позицию разделяли не все. В борьбе общины и государства такие понятия, как «секуляризм», «гражданские права» и «принцип равенства», были инструментализированы. Община оказалась вынуждена принимать конкретные меры для решения наиболее важных практических проблем. Эти меры накапливались и усугубляли глубинные проблемы. Действительно, разговор о секуляризме и равных гражданских правах был связан в первую очередь с разными вариантами Nizâmnâme и тем, что эти тексты выступали как гаранты прав общины. До сегодняшнего дня их место пустует; нет адекватных уложений, которые соответствовали бы потребностям общины.

Глава 3

Государственный контроль и антиармянские кампании

Государственный контроль армянской прессы в Турции и за рубежом

Контроль как армянской прессы в Турции, так и армянской общины как таковой был неотъемлемой составной частью постгеноцидного габитуса. Во-первых, все публикации, предметом которых была история армян в Турции, как и где-либо еще, рассматривались как угроза для сохранения концепции отрицания. Во-вторых, ситуация армян, изолированных от других диаспор, оставшихся в Турции, была вписана в этот габитус так же, как и ожидание, что им следует воспринимать себя в духе официальной турецкой позиции. Как видно из этой главы, оставшиеся армяне были вынуждены представлять официальную позицию Турции: что армяне якобы счастливы жить в Турции, что территориальные притязания якобы не соответствуют их желаниям, что будто бы у них нет ничего общего с армянскими группами за рубежом. В-третьих, призыв к переселению в Советскую Армению в связи с территориальными притязаниями вновь усилил обвинение армян в том, что они являются пятой колонной, и вел к международному кризису, из-за которого армянская община неожиданно попала в центр внимания международной политики.

В этой главе я сначала рассмотрю запрет армянских изданий в 1930-х и 1940-х гг. и более подробно рассмотрю споры в армянских газетах по поводу публикации статей из турецких и международных СМИ. Отчеты Генеральной дирекции прессы (Matbuat Umum Müdürlügü) и армянского переводчика, нанятого государством, освещают, с одной стороны, отношения между армянской прессой и правительством, а с другой – внутреннюю динамику общества, отраженную в редакционных статьях, комментариях и сообщениях. На фоне отсутствия институтов, представлявших гражданское общество, армянская пресса приняла на себя де-факто ответственность за обсуждение политических высказываний. Как уже показано во второй главе, из-за тотальной государственной цензуры эта позиция угрожала не только свободе прессы и ее издателей, но и зачастую их существованию в целом. На протяжении всей первой половины XX столетия журналистика, издание газет и полиграфическое производство были престижными профессиями для армян в Стамбуле. Причина была в том, что эти профессии были доступны для них в правовом отношении – в отличие от списка профессий, доступ к которым государство запрещало для немусульман[638]. Правда, пресса тоже была сферой, в которой осуществлялось очень большое давление. Это видно особенно отчетливо на примере газеты «Азтарар» (Aztarar, «Курьер»), о котором сообщает Ара Кочунян (Ara Koçunyan):

Ататюрк, находясь на больничной койке, заявил: «Вам не следует принуждать меня вновь надевать свои сапоги». После этого заявления Франции пришлось оставить Хатай (Hatay), который впоследствии был присоединен к «Родине»[639]. Эта новость была опубликована в семи колонках на первых полосах всех турецких газет… единственным исключением была газета «Азтарар», которая опубликовала сообщение всего в несколько строк, которое к тому же затерялось среди других отечественных новостей. Такой недальновидной позицией «Азтарар» выкопала себе могилу. Тогдашний губернатор Мухиддин Юстюндаг (Muhiddin Üstündag) пригласил Манука Асланяна (Manuk Aslanyan) (главного редактора газеты «Азтарар». – Т. С.) и спросил его, доволен ли он присоединением [Хатая]. Тот, конечно, понял, что наступил на «любимую