Последние Северы - Николай Анатольевич Савин

одного повара, одного погонщика мулов, а если они не были женаты, то – по одной наложнице, так как без последних они не могли обходиться. Кстати, это утверждение Лампридия, как и многое в АЖА, вполне подтверждается. Сохранился закон в «Дигестах», который разрешал наместникам провинций брать с собой наложниц, но им запрещалось жениться на них. По сложении с себя должности они должны были возвратить мулиц и мулов, лошадей, погонщиков мулов и поваров, а все прочее сохраняли при себе, если хорошо исполняли свои обязанности; если же – плохо, то возвращали в четверном размере – с добавлением осуждения за казнокрадство или вымогательство.

Одновременно, Александр назначил содержание помощникам должностных лиц. Впрочем, он часто говорил, что выдвигать нужно тех, кто может вести государственные дела самостоятельно, а не через помощников. Опять стремился экономить.

Александр пытался ограничить коррупцию. Когда он хотел назначить в провинцию наместника или поставить прокуратора, он объявлял имена претендентов и предлагал всякому, кто обвиняет их в чем-либо, доказать свое обвинение ясными уликами, – если же они не докажут своего обвинения, то сами подлежат смертной казни. Метод, конечно, не лучший, ибо обвинитель оказывается уязвим, а цена неудачи запредельна. Вряд ли многие на такое отваживались.

В качестве «пряника», наместников провинций, которых по имевшимся у него сведениям хвалили по заслугам все, а не только их приверженцы, он во время своих путешествий возил с собой в своей повозке и награждал подарками в качестве поощрения. Традиция эта сохранилась по сей день, правда мы не знаем, был ли Александр первопроходцем в этой практике. Да и выехал он в провинцию из Рима впервые аж в 231 году.

Лампридий ссылается на мнение друга императора, некоего Энколпия, который, рассказывал, что при виде судьи-вора Александр готов был собственными руками вырвать у него глаза: так сильна была ненависть его к коррупционерам. О том же, по его словам, писал Септимин, обстоятельно исследовавший жизнь Александра. Септимин, при этом, добавлял, что раздражение Александра против тех судей, которые, по слухам, занимались воровством, даже если они не были осуждены, было очень велико: если он случайно видел их, его охватывало душевное волнение, его рвало желчью, лицо его пылало, он даже терял способность говорить. Когда некий Септимий Арабиан, получивший печальную известность после того, как он был обвинен в воровстве, и уже освобожденный при Гелиогабале, явился вместе с другими сенаторами приветствовать нового государя, Александр воскликнул: «О Марна! О Юпитер! О бессмертные боги! Арабиан не только жив, но даже приходит в сенат, может быть, даже возлагает какие-то надежды на меня! Таким, дураком, таким глупцом он меня считает!». Это прекрасно, однако, Лампридий не приводит никаких примеров репрессий против коррупционеров, которых Александр так ненавидел, может всё рвотой и ограничивалось?

Если верить Лампридию, Александр прекратил практику единоличной кооптации новых членов в сенат и ввёл за правило избирать новичков голосами всех сенаторов. К тому же, он назначал сенаторов только по ходатайству людей, занимавших высшие должности в Палатинском дворце, говоря, что тот, кто назначает сенатора, должен быть большим человеком. При этом ходатай брал на себя большую ответственность за своего протеже. Если новый сенатор обманывал ожидания, то его гарант низводился в самый последний разряд граждан, причем не допускалось смягчения наказания. Правда, примеров этого Лампридий опять не приводит, так что кажется, что мера эта оказалась чистой теорией.

Также и все консулы, как ординарные, так и суффекты, назначались теперь, руководствуясь мнением сената.

Вольноотпущенникам он перекрыл дорогу в сословие всадников, разумно утверждая, что сословие всадников – это питомник сенаторов.

Он последовательно поднимал статус членов Сената. Всем сенаторам он позволил иметь в Риме посеребрённые парадные колесницы и дорожные повозки, считая важным для римского достоинства, чтобы в них ездили сенаторы столь великого города. Правда, теперь именно сенаторы должны были устраивать народу зрелища за свой счёт в обязательном порядке, а не по желанию, как раньше. Государство от организации зрелищ тоже не отстранялось. Александр учредил должность казначеев, которые должны были устраивать зрелища, правда, скромные, на средства императорского казначейства. Таким образом, сокращались государственные расходы. Он намеревался распределить эти зрелища на весь год так, чтобы в общем они занимали всего тридцать дней, но почему-то этого не сделал. Видимо, понял, что формула «хлеба и зрелищ» (Panem et circenses!) придумана Ювеналом не случайно [Элий Лампридий. Александр Север XIX, XLIII].

Осознавая необходимость специалистов для государственного механизма, Александр установил содержание риторам, грамматикам, врачам, гаруспикам, астрологам, механикам, архитекторам и назначил им аудитории. Он приказал дать им учеников из сыновей бедняков с назначением этим ученикам продовольственного пайка, лишь бы они были свободнорожденными. Судебным ораторам в провинциях, о которых было известно, что они вели дела бесплатно, он тоже назначил продовольственный паёк. Несомненно, всё это было важными государственными нововведениями, обеспечивающими империю кадрами и создающими социальные лифты. Такое дело могло потянуть только крупное, сильное государство.

При Александре государство поддерживало образование в традиционных учебных дисциплинах, финансово обеспечивая кафедры греческой и латинской риторики и философии в крупных учебных центрах по всей империи. Обширная строительная программа в Риме также потребовала найма специалистов, занимающихся строительством.

В экономике была проведена реорганизация ремесленных коллегий, их деятельность оказалась поставленной под государственный контроль. Он учредил корпорации всех ремёсел, назначил им защитников из их среды и указал, какие из них подсудны каким судьям. Он установил налог на всех ремесленников и на эти деньги велел содержать для общего пользования термы; он назначил и леса на нужды общественных терм. Ещё он увеличил отпуск масла для светильников в термах, тогда как прежде последние не открывались раньше рассвета и закрывались до захода солнца [Элий Лампридий. Александр Север XXIV]. Это была важная реформа, способная дать государству большие средства, вряд ли ограничивавшиеся суммой, достаточной для содержания терм.

Важно отметить, что религиозная политика нового императора характеризовалась терпимостью, что не было свойственно ни предшественникам, ни последователям Александра. Во многом, это объясняется радикальной религиозностью предшественника, отвергнутой Александром. Это был своеобразный откат. Александр вернул прежние религиозные нормы и правила. Он сохранил привилегии иудеям и, при этом, терпимо относился к христианам. Лампридий рассказывает что-то, похожее на анекдот, который может оказаться и правдой. Когда христиане заняли какое-то место, раньше бывшее общественным, а трактирщики возражали против этого, выставляя свои притязания, Александр в своем рескрипте написал: «Лучше пусть так или иначе совершается поклонение богу, чем отдавать это место трактирщикам».

По утверждению Лампридия, он хотел построить храм Христу и принять его в число богов. Лампридий пишет, что намерению Александра воспротивились римские жрецы,