Княгиня Ольга. Пламенеющий миф - Елизавета Дворецкая

На первый взгляд есть сходство – «Если одолеешь ты, возьмешь богатства мои, и жену мою, и землю мою». Но на этот же первый взгляд видно и принципиальное различие: «Если одолеешь»! Мстислав и Редедя бились по уговору. Они заключили между собой договор о поединке и определили условия, на которые оба согласились. Перед обеими дружинами в качестве свидетелей и самого уговора, и честности его исполнения. Все было исполнено по уговору – поэтому Мстислав «забрал все богатства его, и жену его, и детей его», и еще дань возложил на вражеское племя.

В «Деяниях данов» Саксона Грамматика тоже описываются подобные случаи: когда два короля заключают уговор о том, что победитель поединка получит все владения побежденного. То есть такой способ был широко известен, по крайней мере, в легендарном контексте средневековья. Но здесь должен быть предварительный уговор. Где такой уговор в истории конфликта Игоря и Мала? О нем нет никакого упоминания. Ни перед убийством, ни после. А ведь у летописца было не менее двух сюжетных случаев о нем упомянуть. Перед убийством древляне не предлагают Игорю никакого поединка, лишь пытаются уговорить его опомниться. После убийства они тоже не упоминают ни о каком уговоре, а лишь винят Игоря в волчьей повадке. Хотя здесь было бы самое время сказать Ольге: «Как урядили меж собой твой муж и наш князь…» Но ничего подобного они не говорят, лишь бранят Игоря волком и грабителем да нахваливают своего князя. Но раз не было уговора – нет права на наследство. Так что «прецедент» Мстислава на самом деле ложный.

Ссылаются для оправдания якобы прав Мала и на случай с Владимиром и Ярополком: убив брата, Владимир завладел его женой и ребенком (Святополком). Да, но Владимир уже пришел с военной силой в дом брата и все, чем тот владел, захватил по праву сильного, в качестве военной добычи. «И пришел Владимир к Киеву с большим войском, а Ярополк не смог противостоять Владимиру»… – пишет ПВЛ. И далее: «Владимир же… вошел в отчий двор теремной… и сел там с воинами и с дружиною своею». И уж после этого взял жену своего брата, когда сам брат был убит. Мал тоже мог бы претендовать на добычу по праву сильного – если бы, скажем древляне разбили все киевское войско в сражении, Ольга осталась бы совершенно беззащитной, а Мал, наоборот, располагал бы вооруженными силами, то он и правда мог бы прийти в Киев и взять жену, детей, богатства и возложить на полян дань. Или сам сесть на киевский стол, взяв в жены прежнюю княгиню для легитимизации своих прав. Но этого Мал не делает. Он не идет со своим войском в Киев. Никакого военного похода на Киев древляне вообще не планируют: они не говорят об этом меж собой, не угрожают Ольге. Никакого «Поди за нашего князя, иначе придем, землю твою разорим, людей погубим, грады раскопаем, малых детушек конями стопчем». Вовсе нет. Ей мирно предлагают сделать простой выбор между плохим мужем и хорошим, будто здесь и нет никакого конфликта. Почему-то Мал ждет, что все призы ему будут выданы пострадавшей стороной добровольно.

Да и думать, что Ольга осталась беззащитной, у Мала не было оснований. В летописном рассказе ясно сказано, что большая дружина Игоря ушла в Киев и, надо думать, благополучно туда добралась. Погибла с ним лишь малая дружина, и древляне, разумеется, знали, сколько киевлян они убили с Игорем. То есть князь Мал и его древляне, подставившись под кровную месть, убив чужого могущественного князя, великого и светлого, знали, что почти все его силы целы и находятся в Киеве. И спокойно отправляют туда своих «лучших мужей» целыми отрядами, не ожидая себе ничего плохого. Так и почему же они решили, что за это убийство их ждет награда, а не законное наказание?

Нелогичность этой связки отмечали и ранее. У Татищева здесь вставлено: «Древляне же, видевши, что за убийство Игоря не могут без отмщения остаться, умыслили княгиню Ольгу сосватать за их князя Мала». То есть Татищев наделил древлян пониманием неизбежности мести и заставил считать сватовство за Ольгу средством ее избежать. Но вот между этими двумя вещами все-таки связи не видно. Ради избежания мести древляне, теоретически, должны были Ольге что-то дать. За простого человека – и то 40 гривен, а за князя? Они же, по легенде, пытаются взять. То есть при реалистическом подходе к сюжету идея «брак ради избавления от мести» себя не оправдывает.

* * *

Саксон Грамматик для нас служит неоценимым источником легендарных параллелей. У него и на этот случай есть история. Она такова (курсив здесь мой):

Между тем Ярмерик вместе со своим молочным братом и сверстником Гунно находился в плену под стражей у короля склавов Исмара… Затем Ярмерик вместе со своим товарищем Гунно, разделившим с ним славу этого подвига, скрытно подобрались к шатру, в котором пировал, справляя поминки по своему брату, король, и подожгли его. Все, находившиеся внутри шатра, были пьяны. Впрочем, когда огонь распространился повсюду, некоторые, сбросив с себя вызванное хмелем оцепенение, вскочили на коней и бросились в погоню за теми, кто подверг их такой опасности. Преследовавшие их варвары, увидев, что они уплывают, пытались возвратить их, крича им, что в случае возвращения они станут королями; они клялись, что согласно их древнему обычаю убийца короля становится его наследником в королевстве. Долго ещё до ушей беглецов доносились неутихающие крики склавов и их лживые обещания.

Здесь мы видим примерно тот же набор мотивов в другом сочетании: уничтожение (путем сожжения) пирующих и пьяных (на поминках!) людей, а потом заявление, что якобы убийца короля по обычаю становится его наследником. Эта история происходила среди склавов, то есть западных славян, с которыми соседили датчане, но тут же эти обещания власти названы «лживыми». Возможно, здесь отразилась память о древнейшем обычае, когда власть переходила к новому претенденту, выигравшему обрядовый поединок с прежним королем (это мы уже рассмотрели). Но то, что это же право переносится – или якобы переносится – на убийцу-преступника, а не соперника в честном поединке, уже явная литература. Да и сами склавы вовсе не собирались этому «обычаю» следовать. Шансы и Ярмерика, и Мала таким путем получить чужой трон явно были равны нулю, и Ярмерик это хорошо понимал. Мал почему-то нет…

У истории сватовства древлян к Ольге есть и такое истолкование: поскольку в древности правитель считался сакральной защитой своего племени, то смерть князя сделала всех киевлян беззащитными именно с сакральной точки зрения. А древляне с князем их Малом, убившие Игоря и взявшие себе его силу, считали себя в праве просто пойти и взять все, что ранее ему принадлежало. Это объяснило бы пассивность киевлян, которые считали бы в этом случае, что без князя сопротивление бесполезно, даже если физический перевес в военной силе на их стороне.

Не знаю, произошло ли так на самом деле или такие представления лишь отразились в сюжете предания. В любом случае важно, что здесь мы видим разный подход двух разных формаций власти. Мал, представитель «князей-пахарей», считал, что как победитель имеет право на жену и землю побежденного без дальнейшего применения силы. Но Ольга, происходящая из рода князей-воинов, так не считала. Она не пожелала покориться и безропотно принять свою судьбу. Приезжали к ней в действительности древлянские послы-сваты или нет, мы не можем знать, но сами факты таковы, что передачи власти Малу не произошло. Наследники убитого Игоря сохранили свои права и были готовы их отстаивать, вовсе не считая, что без него лишены удачи и сил для борьбы. Если представитель рода древлянских князей, чья власть основывалась на сакральности его особы, считал, что убийством чужого князя он одержал полную победу, то семья князя-варяга вовсе не была сокрушена и верила в силу верной дружины (и удачи остальных членов рода, конечно, тоже). Это опять к вопросу о разнице между князем-пахарем и князем-воином, которых не стоит смешивать в анализе чего бы то ни было, относящегося к теме княжеской власти в Древней Руси.