Бремя любви - Агата Кристи

– Тогда сегодня.

– И покончим с этим? – Он засмеялся, и она, неожиданно длясебя засмеялась вместе с ним. Потом она посерьезнела и пошла к двери. Ллевеллинотступил, пропуская ее, открыл перед ней дверь.

– Отель «Виндзор», восемь часов. Я буду ждать.

Лаура сидела перед зеркалом в своей маленькой квартирке. Онаизучала свое отражение, и странная улыбка играла у нее на губах. В правой рукеу нее была губная помада; она посмотрела, что написано на золоченом патрончике.«Роковое яблоко».

Она еще раз подивилась импульсу, подтолкнувшему ее зайти вроскошный отдел парфюмерии в магазине, мимо которого она проходила каждый день.

Продавщица представила ей на выбор помаду, онадемонстрировала ее на тыльной стороне своей изящной руки с длинными пальцами иярко-красными ногтями.

Пятна розового цвета, сиреневого, алые, каштановые,цикламен, иногда их было трудно даже отличить друг от друга, если бы неназвания фантастические названия.

«Розовая молния», «Старый ром», «Туманный коралл»,«Спокойный розовый», «Роковое яблоко».

Лауру привлекло название, а не цвет.

Роковое яблоко… Оно несло с собой напоминание о Еве,[15]искушении, женственности.

Сидя перед зеркалом, она стала осторожно Красить губы.

Болди! Она вспомнила Болди, как он выдергивал вьюнок и читалей лекцию. Что он говорил? «Покажи, что ты женщина, разверни знамена, иди засвоим мужчиной…»

Что-то в этом роде. Не это ли она сейчас делает?

И она подумала: «Да, именно это. Только сегодня,единственный раз в жизни, я хочу быть женщиной, хочу, как другие, нарядиться,накраситься, чтобы привлечь мужчину. Никогда раньше не хотела. Считала, что яне такая. Но я такая. Только этого не знала».

Этот разговор с Болди так сильно врезался ей в память, что,казалось, старик стоит теперь рядом, одобрительно кивает своей большой головойи добродушно ворчит:

«Правильно, юная Лаура. Учиться никогда не поздно».

Милый Болди…

Всегда, всю жизнь у нее был Болди, ее друг. Единственный иверный друг.

Мысли унесли ее на два года назад, к его смертному одру. Заней послали, но когда она приехала, врач сказал, что он уже почти без сознанияи вряд ли узнает ее.

Она села рядом с ним, обеими руками взяла его сморщеннуюруку и смотрела на него.

Он лежал неподвижно, иногда ворчал и пыхтел, как будто, былчем-то раздражен. С губ срывались невнятные слова.

Однажды он открыл глаза и посмотрел на нее не узнавая. Онсказал:

– Где девочка? Пошлите за ней, неужели не можете?

И не говорите глупости, Что ей вредно смотреть, как человекумирает. Это опыт… а дети воспринимают смерть легко. Лучше, чем мы.

Она сказала:

– Я здесь, Болди. Я здесь.

Но он, закрывая глаза, проворчал:

– Умираю? Нет, я не умираю. Все врачи одинаковы, хмурыечерти. Я им покажу.

И он снова впал в полубессознательное состояние, и лишьслучайное бормотание выдавало, где блуждают его мысли, в каких воспоминаниях.

– Дурак чертов, никакого исторического чутья… – неожиданныйсмешок. – Старина Кертис со своей костной мукой. Мои розы лучше, чем его.

Потом она услышала свое имя.

– Лаура – ей надо купить собаку…

Это ее удивило. Собаку? Почему собаку?

Потом он говорил, видимо, с экономкой:

– ..и выбросьте эту сладкую мерзость – ребенку хорошо, аменя тошнит смотреть на нее…

Конечно, это о том грандиозном чаепитии, которое сталособытием в ее детстве. Сколько он хлопотал! Эклеры, меренги,[16] печенье… Слезыподступили к глазам.

Вдруг он открыл глаза, он смотрел на нее, узнавал, говорил сней. Тон его был непререкаемым:

– Не делай этого, юная Лаура. Тебе не надо было этогоделать, ты знаешь. Ни к чему хорошему это не приведет.

И затем самым естественным образом повернул голову набок иумер.

Ее друг…

Ее единственный друг.

Лаура снова посмотрелась в зеркало. Она поразилась тому, чтоувидела. Неужели все дело – в темно-алой помаде, подчеркнувшей линию ее губ?Неужели это ее губы – полные, без малейших признаков аскетического? И вообще, вней не было ничего аскетического, когда она изучала себя в зеркале.

Она вслух заговорила, споря с кем-то, кто был против:

– Почему мне нельзя выглядеть красивой? Один разочек? Толькона вечер? Я понимаю, что поздно, но почему бы мне не испытать это? Будет чтовспомнить…

* * *

Он сразу спросил:

– Что с вами случилось?

Она придала взгляду равнодушие, и вдруг ее охватилонеожиданное смущение. Но она справилась с ними и, чтобы вернуть себеприсутствие духа, стала разбирать Ллевеллина по косточкам.

С виду он ей понравился. Немолод, выглядит старше своих лет– из прессы она знала о нем, – но в нем проглядывала мальчишескаязастенчивость, – непонятная и странно-обаятельная. Сочетание решимости иробости, взгляд живой, исполненный надежды, словно все в мире ему ново инезнакомо.

– Ничего со мной не случилось. – Она позволила ему снять снее пальто.

– О нет, случилось. Вы выглядите совсем не такой, как утром!

Она коротко сказала:

– Пудра и помада.

Он принял объяснение.

– Да, утром я заметил, что губы у вас бледнее, чем обычно уженщин. Вы были похожи на монахиню.

– Да… да, наверное.

– Сейчас вы выглядите чудесно, просто чудесно. Лаура, выочаровательны. Не сердитесь, что я это говорю.