Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

Возможно, это и научило ее столь безошибочно распознавать измену в других.

Отвернувшись от огня, она опустилась в кресло. Энтони в позволении сесть не нуждался, но предпочел остаться на ногах: сдерживаемая ярость не давала ему покоя, гнала вперед – да так, что на месте с трудом устоишь. Гнев полыхал в груди с тех самых пор, как Гипли подтвердил его худшие подозрения: действительно, в Сент-Олбансе, особенно вокруг Эдмунда Ладлоу, ратовавшего за чистку, без подстрекателей не обошлось. От Керенеля после того, как он исполнил последний приказ королевы и обнаружил в Файфе Видара, известий не поступало, однако вообразить, что повелела Никневен своему Властителю Сумрака, было проще простого. Карл унижен и теперь должен быть свергнут с трона.

Оставалось только гадать, когда Энтони в последний раз удавалось поспать целую ночь до утра, однако ободрить его и предложить отдохнуть Луна не могла – за неимением хоть чего-нибудь обнадеживающего.

– Вправе, или не вправе, а они это сделают, – сказала она. – По-моему, ты прав: они не блефуют. И непременно объявят его виновным.

– Ну уж нет, – проскрежетал Энтони. – Мы этого не допустим.

Бушевавший в нем гнев не вызывал ничего, кроме жалости.

– Как? Мы ведь пытались поднять жителей Лондона, но все впустую. Слишком они напуганы, слишком устали…

– Тогда попробуем что-нибудь еще! – заорал Энтони, развернувшись к Луне, точно к врагу. – Ты же дивная, так воспользуйся своим искусством, Господь вас всех разрази!

Казалось, Луну изо всех сил ударили в живот, вышибив из груди весь воздух, а из глаз – сноп искр. Огонь в очаге замерцал, приугас, стены слегка содрогнулись. Да, лишь слегка: ведь то была не молитва, а всего одно слово, да еще изреченное в святотатственном гневе, но и оно потрясло Луну до глубины души.

Мало-помалу в глазах прояснилось, и Луна увидела побледневшее лицо Энтони в считаных дюймах от своего. Опустившись перед ее креслом на ковер, он придерживал ее за плечи. Оставленная железом рана болезненно ныла, пульсировала под его пальцами. Тут двери с грохотом распахнулись, и в комнату ворвалась пара слуг – крайне возбужденных, готовых к немедленной схватке с неведомым покусителем. Увидев рядом с Луной одного только Принца, оба замерли на пороге.

Собравшись с мыслями, Луна подняла вверх дрожащую руку.

– Спокойствие, это всего лишь случайная оговорка. Тревогу поднимать незачем.

Слуги неуверенно удалились, оставив их с Энтони наедине.

– Прости меня, – выдохнул он. – Я совершенно забылся.

Что как нельзя лучше демонстрировало, сколь глубоко он расстроен. Сняв руки Энтони с плеч, Луна дружески сжала его ладони, поднялась и взглянула на него сверху вниз.

– Ты прав, – заговорила она. Казалось, собственный голос доносится до ушей откуда-то из дальней дали. – Я могу спасти короля.

Энтони вытаращил глаза. Бархат на его плечах натянулся, пальцы крепче стиснули руки Луны.

– Я могла бы, – продолжала Луна, – собрать весь хлеб в Халцедоновом Чертоге до единого ломтика и отправить туда, в верхний мир, в Виндзорский замок, где держат под замком короля, войско дивных. Они могли бы принять облик стражи и обманом похитить Карла. Подыскав дружески расположенного капитана, мы могли бы переправить его во Францию. Затем новые чары могли бы положить конец царству хаоса и помочь Генриетте Марии убедить французский двор предоставить Карлу солдат, в которых ему отказали прежде, а далее он – с надлежащей помощью на море – может достичь берегов Англии и поднять третье восстание, более успешное, чем первые два. Таким образом, Армия и фальшивые Общины будут низвергнуты, а Карл вернется на трон. И если ты просишь об этом, я это сделаю.

Слова ее канули в неподвижную тишь.

Энтони смотрел на нее во все глаза, изумленно приоткрыв рот. Обычно все выходило совсем не так: каждый отстаивал интересы своего рода-племени в отчаянных спорах, не желая и слышать о компромиссах, но в конце концов находя их. Именно так они, королева и Принц, и правили вдвоем.

Подобных предложений Луна не делала ему еще никогда.

– Но это не мне решать, – чуть слышно пролепетал Энтони.

– Тебе, – возразила Луна. – Ты – Принц Камня, тебе и судить, когда английским дивным следует прийти на помощь. Подобные решения – всегда за тобой. Да, порой я забывала об этом… но не теперь. Если ты хочешь, чтобы король был спасен, только скажи.

Прозвучало сие – проще некуда, но как нелегко далось Луне это решение… Да, возможностей-то немало, но каковы будут последствия? Однако грош цена принципам, которых держатся лишь когда их легко соблюсти.

Если от этого зависит благоденствие английских смертных, она так и поступит.

Энтони поднялся, высвободил руки из ее пальцев и сделал несколько шагов назад, нащупывая пол носками сапог, точно слепой.

– Если б мы действовали чуточку решительнее в самом начале, многие годы назад, – сказал он, – все это можно было бы предотвратить не столь крайними средствами.

Луна кивнула. От огорчения у нее заныло под ложечкой.

– Если бы мы предвидели, чем это кончится… Однако, по-моему, в то время никто – возможно, даже провидец – не смог бы предсказать, что бесчисленное множество ветвистых троп наших решений выведет на этот путь.

«Наших решений» – в широчайшем смысле этих слов. Луна и Энтони были отнюдь не единственными и вряд ли самыми главными из тех, кто влиял на ход событий. Подобного конца не предвидел и Пим, многие годы назад затевая смуту в парламенте. Не предвидел его и Карл, недооценивший сей угрозы, и офицеры Армии, что ныне во всю глотку требовали суда. Нависшую над страной катастрофу устроил вовсе не некто один – смертный или же дивный. Ее породили все сообща, и ныне покончить с ней можно, лишь действуя силой.

Консорт Луны в раздумьях прикрыл глаза.

– Твои… точнее, наши подданные, – начал Энтони, – возмутятся насильственной конфискацией хлеба – у них ведь и так с ним худо. А уж какой крик поднимет Двор Лилии после подобного вторжения во Францию…

Луна не проронила ни слова.

– Вдобавок, – продолжал Энтони, – столь очевидное вмешательство небезопасно и для тебя. Ты ведь не сможешь зачаровать столько народу так, чтоб никто ничего не заметил. Это может привлечь внимание к самому Чертогу, а если и нет, королю до конца дней своих не избавиться от обвинений в чернокнижничестве.

Тут он открыл глаза, и Луна увидела в его взгляде всю муку, всю боль, которую он безуспешно пытался скрыть.

– И, наконец, – заключил он, – все это лишь укрепит Карла в непоколебимой уверенности, будто Небеса на его стороне. Будто не народ Англии, а Всемогущий сделал его королем, и никакой меньшей силе перед ним не устоять. Он полагает поражение в войне карой небесной за согласие на казнь Страффорда вопреки всем своим обещаниям, и столь сверхъестественное спасение в последний момент непременно почтет за знак искупления грехов. И, вновь взойдя на трон, будет править в абсолютной уверенности, что власть дарована ему свыше. И вот тогда с ним уж точно не будет никакого сладу.