Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - Андерс Рюдель

В Нидерландах тысячи произведений, переданных властям после войны, также не нашли своих хозяев. Бюро под названием Herkomst Gezocht («Происхождение неизвестно») занимается возвращением предметов искусства владельцам и созданием цифрового архива, в который включено уже более 4000 работ. Оказалось, что и в этом случае найти хозяев или их наследников не так-то просто. В 2006 году в Еврейском историческом музее в Амстердаме прошла выставка, на которой бюро представило часть этих работ. Название выставки говорило само за себя: «Украденное, но у кого?» На сегодняшний день бюро вернуло владельцам около пятисот произведений.

В Чехии, также подписавшей Вашингтонские принципы, была тоже создана особая комиссия, и в результате ее работы появился закон, обязывающий учреждения культуры вернуть похищенные работы владельцам. Кроме того, министерство культуры опубликовало список из трех с лишним тысяч предметов искусства с неясным провенансом.

Как того и следовало ожидать, самая активная деятельность развернулась в Германии. Еще до Вашингтонской конференции здесь появилось ведомство, ответственное за возврат культурных ценностей. После 1998 года стартовало еще несколько подобных проектов. Для немецких музеев были разработаны директивы, предписывающие, как поступать с экспонатами, подлежащими реституции. Существует комиссия, единственная задача которой — выполнять роль посредника в переговорах между бывшими и нынешними владельцами. В 2006 году в министерстве экономики был образован особый федеральный департамент, Ведомство центральных служб по открытым имущественным вопросам (Bundesamt für zentrale Dienste und offene Vermцgensfragen, BADV). Его сотрудники имеют дело с предметами искусства, оказавшимися в собственности ФРГ после войны. В их число входят 2300 картин, скульптур и графических листов из коллекций Гитлера и Геринга.

Следует отметить, что эта новая волна исследований, нацеленных на выяснение происхождения произведений, совпала с развитием интернета. Раньше архивы Второй мировой войны были по большому счету недоступны для широкой общественности. Корпус документов был огромен. В США около тридцати учреждений во время и после войны занимались изучением и возвращением похищенной собственности. В результате этой деятельности было накоплено 30 миллионов документов. Кроме того, существовали немецкие архивы. Американские солдаты обнаружили почти весь архив Оперативного штаба Розенберга в туннелях под замком Нойшванштайн — в том числе тридцать девять альбомов с фотографиями произведений искусства, отобранных для Адольфа Гитлера.

Для оцифровки этих архивов и создания баз данных было запущено несколько масштабных проектов, в результате чего документы стали доступны для исследователей и общественности. На сегодняшний день существует около двадцати подобных баз данных. Американская музейная ассоциация создала сайт, на котором представлена информация о провенансе работ из ста семидесяти трех музеев. Сегодня там числится почти 29 000 произведений, предположительно украденных нацистами. Подобные проекты существуют и в Европе, в том числе в Германии и Франции. Одну из самых крупных баз данных составил Немецкий исторический музей в Берлине. Она охватывает более 4747 произведений, отобранных для будущего Музея фюрера в Линце. Вместе с Немецким государственным архивом берлинский музей оцифровал 125 000 архивных карточек из Мюнхенского центрального пункта сбора. В Нидерландах и в Австрии были созданы похожие электронные реестры работ, конфискованных или поменявших владельцев во время войны. Следует назвать еще один, пока не законченный проект Конференции по искам (Claims Conference) по оцифровке архива Оперативного штаба Розенберга. В 2010 году Конференция совместно с вашинтонским Музеем Холокоста разработала базу данных, содержащую отчеты и фотографии из музея Жё-де-Пом и перечень более 20 000 произведений, которые были зарегистрированы в этом учреждении. Таким образом удалось собрать воедино документы Оперативного штаба, которые раньше хранились в разных архивах Германии, Франции и США. Конференция по искам также участвовала в оцифровке сотен тысяч листов документов штаба Розенберга, обнаруженных впоследствии в немецких и украинских архивах. Эти базы данных позволили жертвам и наследникам собственноручно искать необходимую информацию.

Однако, по мнению Чарльза Голдштейна, после Вашингтонской конференции самой важной проблемой оказалось отнюдь не выяснение провенанса: «После конференции все думали, что главное — это расследование, а значит, надо просто открыть архивы, найти украденные произведения, установить их прежних владельцев и проследить историю перемещения этих предметов искусства. После этого произведения будет легко вернуть наследникам настоящих владельцев. Но это оказалось не так-то просто. Самое трудное, как выяснилось, — это не доказать факт хищения произведения, а заставить нынешних владельцев вернуть его. Так это дело и попало к нам, адвокатам».

* * *

То, что реституция в первую очередь станет вопросом юридическим, многие подозревали еще до Вашингтонской конференции. Больше всего мир искусства взволновали два громких судебных процесса. Оба они продемонстрировали, какую юридическую и политическую неразбериху может повлечь за собой требование о реституции. Первый процесс — дело Бонди Ярай — начался еще зимой 1998 года. В это время в нью-йоркском МоМА проходила большая выставка австрийского художника Эгона Шиле. На выставку привезли работы Шиле из Австрии, в том числе «Портрет Валли» из Музея Леопольда в Вене. Прямо во время выставки в МоМА обратились наследники австрийской галеристки Леи Бонди Ярай, которые потребовали, чтобы музей не возвращал портрет в Австрию. Истцы утверждали, что картина была украдена у Бонди Ярай непосредственно перед аншлюсом Австрии в 1938 году.

Еврейка Лея Бонди Ярай бежала из Вены в 1939 году, вынужденная бросить и галерею, и бесценную частную коллекцию. Позже и то и другое было «ариизировано». Но еще до того, как она уехала, австрийский арт-дилер Фридрих Вельц вынудил ее продать ему «Портрет Валли». По мнению наследников, Вельц был связан с австрийскими нацистами и Лее пришлось пойти на сделку, так как они с мужем опасались, что в противном случае Вельц не даст им уехать. Кстати, Вельц шантажировал вовсе не только Бонди Ярай: например, он вынудил коллекционера Генриха Ригера продать принадлежавшие Ригеру картины Шиле. Вскоре после этого Ригер был депортирован в концлагерь Терезин, где и погиб.

После войны «Портрет Валли» таинственным образом оказался у коллекционера Рудольфа Леопольда, чье огромное собрание со временем превратилось в государственный Музей Леопольда. По странному совпадению Лея Бонди Ярай после войны писала Рудольфу Леопольду из Лондона и спрашивала, не может ли он помочь ей вернуть картину. Леопольд, влиятельный человек в мире искусства, ничего ей не ответил, и Лея Бонди Ярай так до самой смерти и не узнала, что картина попала в его руки. Исследование, проведенное в 1998 году, показало, что Леопольд владел еще десятком произведений, когда-то принадлежавших жертвам нацизма.

Требование наследников Бонди Ярай поставило Музей современного искусства в Нью-Йорке перед трудным выбором: в сущности, ему предлагали нарушить договор аренды с Музеем Леопольда. Для любого человека, связанного с миром искусства и арт-рынка, было очевидно, что если один из крупнейших музеев мира нарушает договор, то под сомнение ставится вся международная выставочная практика. На такой конфликт МоМА пойти не решился, даже несмотря на то, что председателем совета директоров музея в то время был Рональд Лаудер. Лаудера выручил окружной прокурор Манхэттена Роберт Моргентау, который быстро вмешался в дело и арестовал картину. Так началось долгое и жаркое судебное разбирательство. Над резолюцией Вашингтонской конференции черной тучей нависло дело Бонди Ярай. Идеалистический дух всеобщего взаимопонимания тут же испарился, и на смену ему пришли бесконечные расследования, допросы и судебные прения. Только спустя двенадцать лет вопрос наконец разрешился мировым соглашением сторон (в дальнейшем это стало частым исходом подобных дел). В июле 2010 года Музей Леопольда выплатил наследникам Бонди Ярай компенсацию в размере 19 миллионов долларов за то, чтобы картина осталась в музее. Это решение послужило прецедентом для многих других дел в тех случаях, когда похищенные нацистами произведения оказывались в собственности государства.