Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - Андерс Рюдель

После Первой мировой войны картину приобрел еврейский предприниматель и коллекционер Альфред Гесс, собравший одну из лучших коллекций экспрессионистов. Гесс обожал Кирхнера и отвел для его картин отдельную комнату в своем большом доме в Эрфурте. По иронии судьбы этот дом спроектировал архитектор и критик Пауль Шульце-Наумбург — правда, еще до того, как в 1920-е годы увлекся расовой теорией и стал одним из главных нацистских культурных идеологов.

Во время экономического кризиса конца 1920-х года семья Гесс понесла серьезные финансовые потери. В 1931 году Альфред Гесс внезапно скончался в возрасте всего пятидесяти двух лет. Его жена Текла осталась одна с сыном Гансом. Еврейские промышленники, владеющие большой коллекцией «дегенеративного искусства», Гессы сразу стали мишенью антисемитской пропаганды нацистов. С приходом национал-социалистов к власти ситуация еще больше осложнилась. Ганса Гесса уволили с работы, а обувную фабрику, которая кормила семью, должны были «ариизировать». Чтобы выжить, Гессам пришлось по частям, через посредников, продавать свою коллекцию. Текле Гесс удалось хитроумным способом вывезти бо́льшую часть картин в Швейцарию, предоставив их в аренду цюрихскому Кунстхаусу. Но это не осталось незамеченным, и Теклу Гесс посетили два агента гестапо. По воспоминаниям родственников, гестаповцы под страхом смерти заставили вдову вернуть картины в Германию.

В художественных кругах скоро стало известно о том, что картины из собрания семьи Гесс выставлены на продажу, так как принадлежат евреям, которые не смогут покинуть страну с такой большой коллекцией. Многие немецкие коллекционеры задешево скупали картины у евреев, которые бежали за границу, спасая свои жизни. Текле и Гансу тайком удалось вывезти несколько картин в Лондон, остальное было утеряно, продано или конфисковано. Как, кому и за сколько продали «Берлинскую уличную сценку» и было ли на это согласие Гессов, точно неизвестно. Через какое-то время картина оказалась в Кёльнском художественном обществе, а затем его директор Вальтер Клюг уступил «Сценку» коллекционеру и другу Кирхнера Карлу Хагеманну. После войны семья Хагеманна передала картину Эрнсту Хольцингеру, руководителю Штеделевского художественного института во Франкфурте, в благодарность за то, что тот помог спасти коллекцию Хагеманнов от бомбежек в конце войны. Сам Хольцингер при Гитлере состоял в национал-социалистической партии и служил советником в комитете по конфискации еврейского имущества в провинции Гессен-Нассау.

Картина Кирхнера оставалась в собственности семьи Хольцингер до тех пор, пока в 1980 году они не продали «Уличную сценку» в берлинский Музей группы «Мост» (Das Brücke-Museum), основанный в конце 1960-х и располагающийся в районе Берлин-Далем на краю Груневальдского леса, рядом с бывшей мастерской Арно Брекера. Тогда никто не исследовал провенанс картины.

В начале 2000-х годов Анита Хальпин, дочь Ганса Гесса, предложила Дэвиду Роуленду представлять ее интересы. Так дело Кирхнера попало к нему на стол. В 1950-е годы Ганс Гесс пытался вернуть коллекцию, но он не имел ни малейшего представления, где ее искать. За всю коллекцию семье Гесс выплатили символическую компенсацию в размере 75 000 марок. Это была максимально возможная по тем временам сумма, но она отнюдь не покрывала реальную стоимость всех работ.

В 2004 году Роуленд начал переговоры с муниципалитетом Берлина, которому принадлежит Музей группы «Мост». Город перенаправил вопрос двум экспертным комиссиям, которые тщательно изучили весь материал. Обе группы, независимо друг от друга, пришли к заключению, что непосредственной причиной продажи картины было преследование семьи нацистами. Существенным оказалось и время — сделка состоялась сразу после вступления в силу Нюрнбергских законов. После двух лет переговоров было решено, что музей «Мост» должен вернуть картину Аните Хальпин. О компенсации сторонам договориться не удалось — отчасти потому, что городской бюджет в то время и так трещал по швам и город не мог заплатить даже части той суммы, в которую оценивалась «Берлинская уличная сценка». В конце концов город предложил за холст шесть миллионов евро. Хальпин потребовала 15 миллионов. Многие немцы, интересовавшиеся делом, сочли эту цифру скандально высокой. Но им еще придется убедиться в том, как они ошибались.

Картина Кирхнера, по мнению многих берлинцев, должна была остаться в Берлине — точно так же как «Давид» Микеланджело должен оставаться во Флоренции, а «Мона Лиза» — в Париже. Как и в случае с картинами Климта из коллекции Блох-Бауэра, работу Кирхнера хотели выкупить, ради чего было запущено несколько проектов по сбору средств, но все они провалились. В Германии крупные немецкие банки часто выкупали произведения искусства после реституции и отдавали их в пожизненное пользование музеям. Но даже банки не были готовы выложить 15 миллионов евро.

Дело Кирхнера вызвало горячие споры, причем не только на культурных страницах газет. Решение вернуть картину наследникам было жестко раскритиковано, ставили под сомнение даже правдоподобность истории семьи Гесс. Среди прочего критики утверждали, что Гесс продал картину вовсе не из-за преследований, а из-за финансового кризиса, пошатнувшего дела семьи. Критики также считали, что 3000 рейхсмарок, которые Текла Гесс выручила за картину, — это более чем достаточно. (Позже оказалось, что эти утверждения необоснованны, так как договор о продаже не был обнаружен. Нельзя было доказать даже то, что Текла в принципе получила какое-либо вознаграждение.)

Тем не менее критики были людьми влиятельными в немецком мире искусства: Лютц фон Пуфендорф, бывший статс-секретарь министерства культуры, Петер Рауэ, известный юрист и коллекционер, и Берндт Шульц, директор аукционного дома «Вилла Гризебах». В открытом письме Шульц назвал «дело Кирхнера» «нелепым недоразумением», добавив, что «теперь все люди искусства с недоумением качают головой». Несколько немецких газет присоединились к критике.

Особенно жестко критиковали американских адвокатов (то есть прежде всего Дэвида Роуленда), которые, мол, наживаются на немецком культурном наследии. Эти же адвокаты якобы саботировали заключение договора, позволившего бы картине остаться в Музее группы «Мост».

Протесты еще усилились, когда стало известно, что «Берлинская уличная сценка» выставлена на аукционе Christie’s в Нью-Йорке. Восьмого ноября начались торги. Начальная сумма составила 12 миллионов долларов, но всего через три минуты работа Кирхнера была продана за 38 миллионов.

Имя покупателя — Рональд Лаудер — вызвало новую волну протестов. Теперь «Берлинская „Мона Лиза“» окажется в компании с «Золотой Аделью» в его Новой галерее.

Международное художественное сообщество тоже было возмущено продажами картин Кирхнера и Климта — работы были проданы с промежутком всего в несколько месяцев одним и тем же аукционным домом одному и тому же покупателю. Однако Лаудер купил их вовсе не по бросовой цене — за эти произведения он во всех случаях заплатил гораздо больше их реальной рыночной стоимости на тот момент. А столь высокие цены, в свою очередь, породили разговоры о новом рынке.

The Art Newspaper опубликовала нашумевшую статью Джорджины Адам The Nazi Bounty Hunters («Охотники за нацистскими сокровищами»). Адам писала, что реституция превратилась в богатейшую индустрию и даже венчурные капиталисты готовы инвестировать в этот бизнес, рассчитывая на прибыль при дальнейшей перепродаже картин.