Мертвая голова - Амелия Грэмм

– Почти полтора часа.

– И чем займемся?

– Всем, чем хочешь. Сегодня твой праздник жизни.

Тайло, кажется, посетила какая-то идея, и он уже хотел что-то сказать, но тут послышался грубый голос:

– Эй, сопляк!

К ним подошли двое парней лет по двадцать. Высокие, широкоплечие, с угловатыми чертами и одинаковым выражением лица: будто их преследовал какой-то неприятный запах.

– А ну, быстро вали на свою помойку, – сказал один из них.

– Почему это? – растерялся Тайло.

– Потому что тебе здесь не место. Четвертый район для приличных людей, а не для нищебродов.

– Эй, какого хрена вам от нас нужно? – грозно спросил Флинн.

– От тебя – ни черта, – окинув Флинна взглядом, ответил первый парень. – Ты можешь остаться, а вот твой дружок пусть валит отсюда.

– Но ведь я ничего плохого не сделал, – оправдывался Тайло.

– Не сделал? – хмыкнул второй парень. – А вот эти новенькие ботинки ты купил или все же стащил?

– Я купил их за свои деньги, – спокойно сказал Тайло.

– Ага, за свои, конечно, – усмехнулся первый парень. – Вот только до того, как ты обчистил чужие карманы, они твоими не были.

– Эй, уроды, вы на драку нарываетесь? – не выдержал Флинн.

Он уже хотел кинуться на одного из этих самовлюбленных придурков, но Тайло его остановил, схватив за плечо.

– Не надо, Флинн. Давай лучше уйдем.

– Уйдем? – шепотом переспросил Флинн. – Да эти рожи так и просят кулака.

– Это ведь мой, как ты сказал, «праздник жизни», ведь так? Поэтому я хочу, чтобы мы сейчас ушли, – произнес Тайло, усилив хватку, чтобы Флинн не вырвался.

– Ладно, но только ради тебя. – Флинн бросил на двух громил ненавидящий взгляд и развернулся, чтобы уйти.

– Ага, проваливайте, пока целы, – крикнул один из парней им вслед.

– Нет, я все же вернусь и начищу их мерзкие рожи, – сжав зубы, сказал Флинн, но Тайло опять его остановил.

– Не надо, прошу! Не порть мне этот замечательный вечер мордобоем.

– Но ведь они уже испортили его своими вонючими ртами! – воскликнул Флинн в негодовании.

– Да ну, не преувеличивай. Они просто идиоты, – произнес Тайло с улыбкой. – Не стоит обращать на них внимание и тратить нервы.

– Тайло, ты святой.

– Нет, просто умный.

– Ладно, умный, куда теперь направимся? – спросил Флинн, почувствовав, как гнев потихоньку отступает.

– Куда-нибудь, – пожал плечами Тайло. – Навстречу приключениям!

– Сегодня я как-то не намеревался искать приключения на пятую точку, – признался Флинн.

– А так и не скажешь, – ответил Тайло, явно намекая на несостоявшуюся драку.

Шум и гам осенней ярмарки остались позади, а впереди их ждал сизый туман, который становился все плотнее. Внутри Флинна зародилось смутное предчувствие чего-то нехорошего. Но, чтобы не портить Тайло остаток праздника жизни, он прогнал все тревожные мысли.

«Ничего плохого не произойдет», – повторял Флинн в своей голове, как заклинание.

После длительного молчания он решил проверить, как там Тайло, но, повернув голову, никого не нашел. Сердце камнем упало в низ живота. Флинн позвал Тайло по имени, но туман будто бы поглотил звук его голоса. Тогда он начал метаться по улице, всеми силами сдерживая зарождавшуюся внутри панику. Шея и ладони вспотели, а в грудь точно кто-то засунул раскаленный уголек, перепутав ее с печкой.

– Тай! ТАЙ!!! – прокричал Флинн настолько громко, что горло заболело.

– Я здесь, – раздался полушепот.

Флинн ринулся на этот голос и через несколько мгновений увидел Тайло. Он спокойно стоял и смотрел на ближайшее здание.

– Эй, ты почему отстал? В Инферсити по вечерам небезопасно! – отругал его Флинн.

– Я хочу зайти вот сюда, – произнес Тайло и указал вперед.

Они стояли у ипокрианского храма, над входом в который было написано: «Мертвым здесь не место».

В храме и яблоку негде было упасть: шла вечерняя служба, поэтому Флинн и Тайло еле нашли свободные места. Они, попутно извиняясь перед людьми за то, что заставили их подняться, кое-как протиснулись в центр шестой скамейки от входа и сели, оказавшись зажатыми между полной дамой в кружевной вуали и светловолосым юношей.

– Тут всегда такая толпа? – шепотом спросил Тайло.

– Нет, сам удивлен, – оглядываясь по сторонам, ответил Флинн. – Ипокрианство в последние годы перестало привлекать людей так, как раньше, а сейчас прям какой-то взрыв веры.

– По правде сказать, я никогда не понимал, как ипокрианство умудрилось стать единственной в мире религией.

– Тут все просто: ипокрианские рыцари в свое время уничтожили все остальные религии. Они сожгли всех, кто не захотел принимать их веру.

– Молодые люди, пожалуйста, потише! – строгим голосом произнесла полная дама.

– Извините, – ответил Флинн, – просто мой друг впервые в храме. Он толком ничего не знает об ипокрианстве, поэтому задает много вопросов.

– Как это ваш друг может не знать таких элементарных вещей? – Полная дама недоверчиво покосилась на Тайло.

– В школе плохо учился, – не моргнув глазом, соврал Флинн.

– Раз так, то советую сидеть молча, – сказала полная дама и поджала губы, накрашенные темной помадой. – Сегодня проповедь будет читать отец Юстас, а он всегда начинает с истории возникновения ипокрианства. Так что слушай внимательно, мальчик, раз плохо учился в школе, – обратилась она к Тайло.

Внезапно все люди подорвались со своих мест, будто скамейки под ними нагрелись так, что сидеть на них стало невозможно. Из небольшой комнатки слева от алтаря вышел полноватый священник в красно-белой рясе. На ней спереди золотыми нитками было вышито огромное всевидящее око (ромб с кругом внутри, посреди которого находился большой глаз с семью треугольными ресницами и спиральным зрачком).

Флинн и Тайло тоже поднялись, чтобы не выделяться из толпы.

– Видимо, это и есть отец Юстас, – предположил Флинн, понизив голос настолько, чтобы никто, кроме Тайло, его не услышал.

Сделал он это не из-за страха, что живые могут узнать что-то такое, что вызовет у них недоумение или самый настоящий шок (ведь Хольда сказала, что люди не могут запомнить встречу с посыльным Смерти), Флинн просто не хотел кому-то мешать.

– Ага, скорее всего, – прошептал Тайло. – Мне даже немного жалко его.

– Почему?

– Ну представь себе: всю жизнь искренне веришь во что-то, посвящаешь этому всего себя, а потом – бац! – умираешь и понимаешь, что всегда заблуждался. Обидно.