Судьба Тирлинга - Эрика Йохансен

– Что такое Ясли? – спросил Ивен.

– Тоннели под Кишкой. Кейдены работают на совесть, зачищая этот вертеп.

Ивен все еще не понимал, о чем речь, и неудивительно; откуда ему было знать, что такое Ясли? Теперь, когда они подъехали ближе, шум сражения, доносящийся из Кишки, стал оглушающим. Айса гадала, как живущие здесь люди могут его выносить, и удается ли им хоть немного поспать.

– Почему они работают ночью? – спросил Ивен.

Брэдшоу скривился от отвращения.

– Потому что в это время выше шансы поймать клиентов.

Айса тоже скривилась. Она поняла, что очень четко может представить себе Ясли: тоннели, спасающиеся бегством люди, неровный свет факелов. Красные плащи. Все это каким-то образом связалось в ее голове с Па. Видимо потому, что все дети там внизу были в опасности, каждую секунду своей жизни.

– Айса?

Она моргнула, заметив, что непроизвольно остановила свою лошадь. Ивен и Брэдшоу отъехали уже футов на десять и теперь ждали, пока она их догонит.

– Айса? – снова позвал Ивен.

Она открыла было рот, собираясь рассказать ему все. В конце концов, Ивен тоже не был Королевским Стражем. Он понимал, каково это – принадлежать этому миру лишь отчасти. Но нет, она не станет нагружать этим Ивена; он не поймет, его воображения просто не хватит на то, чтобы представить себе все безграничное уродство людских пороков, царивших всего в паре улиц отсюда. А вот она понимает и может все это представить. Слева от нее раздался крик и топот бегущих ног. Айеа внезапно стало жарко и вспомнились слова Гли, сказанные несколько дней назад: они завернут за угол, а ты лови свой шанс.

– Айса? Ты в порядке?

Она улыбнулась. Стражи завернули за угол. Она увидела свой шанс прямо перед собой, четко и ясно, и сожалела в этот момент только о том, что не может лично извиниться перед Булавой, объяснить ему, что ей необходимо было так поступить. Ее рука скользнула к ножнам на поясе, и она схватилась за рукоять ножа, чувствуя, как что-то необъятное растет внутри. Она бы не стала Стражем Королевы, настоящим Стражем, ведь внезапно к ней пришло осознание, что в мире есть множество более важных вещей, чем жизнь одной женщины. Ей и раньше хотелось бродить по миру, искореняя зло, она мечтала об этом вот уже многие месяцы. Но корни этого желания уходили далеко в ее прошлое, к ужасному детству, к Па. Она ждала этого шанса всю свою жизнь.

– Скажите капитану, что мне жаль. Скажите, что у меня не было выбора.

Лицо Ивена недоуменно сморщилось, но Брэдшоу тут же спросил:

– Что ты собралась делать?

– То, что сделала бы Королева.

Айса отвернулась, воскрешая в голове воспоминание: клетки; солдаты; лицо Гли за решеткой, растерянное и испуганное; крики Маман. Тогда ей казалось, что наступает конец света, но тут появилась Королева. Она выпустила Гли из той клетки, но другие клетки были повсюду.

– Дитя, ты не можешь пойти туда! – запротестовал Брэдшоу.

– Я не дитя, – ответила Айса, и как только она это произнесла, сразу поняла, что сказала чистую правду, и наконец-то эта загадочная граница в ее сознании рухнула.

– Скажите капитану, что я отправилась выполнять поручение Королевы.

Ивен протестующе открыл рот, но прежде, чем у него вырвалось хоть слово, Айса воспользовалась своим шансом и скрылась в тенях Кишки.

* * *

– Эй! Девушка!

Келси испуганно подняла голову. Голос был мужским, и говорил он на хорошем тирийском, но она не видела говорящего. Она неподвижно сидела на полу скрестив ноги, а в это время ее мозг без устали трудился, пытаясь выстроить всю имеющуюся информацию в единую теорию. И только у нее начала складываться какая-то картина – связь сапфиров и Уильяма Тира – как звук мужского голоса привел все ее мысли в беспорядок.

– Эй, соседка!

Это оказался ее невидимый сосед по подземелью. Она подошла к решетке.

– Что?

– Ты – Меченая королева?

Келси подняла брови.

– Похоже на то.

– Мой тюремщик сказал, твоя армия уничтожена. В жестокой бойне. Это так?

– Да, – ответила она, понизив голос до шепота. Она слышала, как кто-то спускается по короткой лестнице в конце коридора. – Нас значительно превосходили числом.

– Никто не выжил?

Келси не ответила, потому что шаги приблизились и из-за угла показался свет факела. Она решила, что это Лона, ее новая тюремщица, пришла за ней, но шаги замерли у соседней камеры и мужской голос скомандовал по-мортийски:

– Эй, ты, подъем. Тебя ждут.

Келси прижалась к прутьям решетки, пытаясь выглянуть в коридор, где охранник отпирал соседнюю камеру. Увидеть ей удалось немногое, лишь дальнюю стену и, мгновение спустя, чей-то лысый затылок. Его обладатель пошел по коридору в сопровождении похожего на тень тюремщика, и свет исчез следом за ним.

Келси отступила к дальней стене своей камеры и уселась на пол. Сначала она хотела зажечь свечу, но затем решила, что не стоит. В темноте ей всегда думалось лучше.

Восемь месяцев назад у нее не было совсем никакой магии. Она была юной девушкой с ясным умом, хорошим образованием и четким убеждением, что бывают бесспорно правильные и, соответственно, абсолютно неправильные поступки. Один из сапфиров был у нее с младенчества, но только в качестве украшения. И пусть в ней текла кровь королей, она вовсе не была выдающейся личностью. Ее жизнь была обычной. Она никогда не чувствовала себя королевой.

Именно по пути в Новый Лондон она впервые ощутила изменения в себе. Это случилось ранним утром, может, в тот день с ястребом, а может, и в другой. Но с того самого момента все начало меняться. Из-за того ли, что она достигла девятнадцатилетия, возраста взросления? Это объяснение было ничуть не хуже других, но все равно звучало неубедительно. Все девятнадцатилетние обычно глупцы, и Уильям Тир должен был об этом знать.

«Они оказались вместе, – внезапно вспомнила Келси. – Оба сапфира. Я держала их в одной руке».

Может, все дело в этом? Она не знала. Откуда появился второй сапфир? В то время, когда жила Кэти, Город отправил уже две экспедиции к подножию Фэрвитчских гор; одна из них наткнулась на месторождения сапфиров в горах, там, где они выходили на поверхность. Сделать кулон несложно, если есть камень. Роу Финн, конечно, был лучшим в Городе по работе с металлом, но отнюдь не единственным.

«И чем это тебе поможет? – требовательно спросил голос в ее голове. – Вся эта история, кому она когда помогала?»

Но этот голос не имел власти над той, чьей приемной матерью была Карлин Глинн. История всегда имела большое значение. У всех событий есть определенные закономерности, и, рано или поздно, они повторяются снова. И Келси, и Джонатану достались королевства, разваливающиеся на куски. Правда, разваливались они по разным причинам, и все же…