Судьба Тирлинга - Эрика Йохансен

«Ты отвлекаешься. Один из камней висел на твоей шее с тех пор, как ты себя помнишь. Так почему все это время он ничем себя не проявил?»

«Может, случая не представилось.»

Это было похоже на правду. Все те годы, что она пряталась в Реддике, ее защитой была безвестность. Многие охотились за ней, но никому не удалось найти коттедж. А вот если бы кто-то из охотников ее нашел, остался бы ее сапфир безучастно висеть на шее? Тот самый сапфир, что уничтожил напавшего на нее в ванной убийцу?

«Он пытался снять с меня кулон», – вспомнила она, но этим лишь еще больше все запутала. Откуда взялась такая сила? Как может сапфир быть хранителем самому себе? Келси по доброй воле отдала сапфиры Красной Королеве, но та не смогла их использовать, хоть и знала о магии не в пример больше самой Келси. Неужели эти камни наделены разумом? И если это так, почему они выбрали Келси? Рэйли носили их многие годы, но, насколько Келси было известно, ни у одного из них не появилось даже зачатков магии.

Она подняла голову, гудящую от переполнявших ее мыслей. И тут услышала какой-то шум из левой части коридора. Она успела изучить звуки, обычно наполнявшие подземелья, и этот к ним не относился: протяжный скрежет, словно кто-то на ходу царапал стену коридора.

Больше не было слышно ни единого звука, даже оправданий запертого дальше по коридору вора, которых Келси, к слову, не слышала уже несколько дней. Наверное, люди в этих подземельях умирали постоянно. Фрейлина Красной Королевы, Эмили, спускалась проверить, как дела у Келси не реже двух раз в день… но этот звук не походил на ее шаги.

Очередной скрежет, на этот раз тихий, почти неслышный, но уже заметно ближе. Келси ощутила леденящий холод внутри и рефлекторно потянулась к небольшому запасу еды у лежанки, пытаясь нащупать камень Кэти. Кэти думала, что это голубой кварц, но Келси, тщательно изучив камень при свете свечи, пришла к выводу, что это сапфир, такой же, как те, что были в ее кулонах, такой же, как тот, что встречается в горах Тирлинга. Легче всего его, наверное, было добыть в Фэрвитче, но он встречался повсюду, лежал в основе ее королевства, покоился в земле под Городом, и Келси без труда догадалась, что за сияние освещало тропу Кэти.

Но хотя Келси и обшарила все вокруг, ей под руки попадались то спички, то остатки обеда, а камень словно спрятался. Она заставила себя замереть без движения. И услышала в коридоре шаги – один, затем еще один. Тихо, словно неизвестный был без обуви – или крался на цыпочках. Если бы у него был факел, Келси бы уже увидела свет; но неизвестный передвигался в темноте. Затылка словно коснулась ледяная рука, и Келси вспомнила о Бренне, приспешнице Торна, которая одним своим присутствием в комнате наводила леденящий ужас. Но Бренна была надежно заперта в Цитадели. Шаги направились прямо к ее камере, и Келси замерла, даже не дышала, на секунду понадеявшись, что если не шевелиться, то ее никто не найдет. Прутья решетки тихонько звякнули, когда по ним легко пробежались чьи-то пальцы. У Келси сдали нервы.

– Кто здесь? – спросила она, и тут же пожалела об этом. Было что-то жуткое в том, чтобы задавать вопросы безликой темноте. Она вспомнила, как Кэти звала друга в ночи, и прикрыла глаза.

– Они решили, что могут спрятать красоточку от меня.

Келси снова застыла.

– Они решили, что можно просто забрать у меня ключ.

Келси прижалась к стене. Она совсем забыла о бывшем тюремщике, а это был серьезный просчет. Она слышала позвякивание связки ключей, и чувствовала, как ускоряется пульс.

– Держись от меня подальше.

– Как будто красоточка может принадлежать кому-то другому.

При этих словах страх Келси внезапно превратился в гнев, прекрасный, долгожданный гнев. Расплывчатые воспоминания нахлынули на нее, эхо того дня, когда она порезала Арлена Торна на кусочки. Она клялась себе никогда больше так не делать, но сейчас готова была забыть эту клятву.

Тюремщик вставил ключ в замок, и когда тот со щелчком открылся, Келси покинули последние крохи страха. Ярость вскипала внутри, слепящая и обжигающая, распирая грудь. О, как же она скучала по своей ярости в последнее время, скучала так, как никогда не могла себе представить, и сейчас, наконец-то обрела себя, ощутила целой.

– Где же она? – задумался тюремщик. Для него все это было игрой, в которую он уже не раз играл. Скольким пленникам пришлось терпеть это? Когда он вошел в камеру, Келси внезапно поняла, что она может его видеть, пусть лишь размытый силуэт, очерченный тусклым голубым светом. Это все камень, сапфир Кэти, который лежал в углу камеры, тускло светясь голубым. Но у Келси не было времени обдумать это, потому что тюремщик уже подошел к ней.

– Вот же она, – проурчал он. Его взгляд метнулся в угол, зацепился за кусок сияющего сапфира, а затем, похоже, просто скользнул мимо.

– Лучше бы ты ко мне не приближался, – медленно и раздельно произнесла Келси. Эти слова отчасти были блефом, но в них была и доля правды. Что-то чудовищное набирало силу внутри нее так, как булыжник катится вниз по склону, набирая скорость и мощь. Тюремщик вытащил кинжал из-за пояса, и почему-то это разозлило Келси сильнее всего прочего. Он был тяжелее по крайней мере фунтов на пятьдесят, но все равно не хотел придать своей игре даже видимость честной борьбы. Она оценила уязвимость разных частей его тела и остановилась на глазах, легко различимых в слабом голубоватом свете. С каким удовольствием она выцарапала бы их из глазниц.

Как только эта мысль мелькнула в ее голове, тюремщик споткнулся, прижимая пальцы к глазам. Кинжал упал на пол, и Келси тут же схватила его. Тюремщик с воем рухнул на колени, и Келси рванулась вперед и врезалась в него, всем своим весом пытаясь свалить его с колен на пол. Решетка лязгнула, когда он вписался в нее головой, но Келси этого почти не заметила. То, что лишило его способности сопротивляться, могло исчезнуть в любой момент, и эта мысль заставила Келси сесть на него верхом – хотя ей было противно даже просто прикасаться к нему – перехватить поудобнее нож и вонзить его в ненавистное горло. Тюремщик стонал и давился, пока Келси, крепко вцепившись в рукоять кинжала, тянула ее вниз.

– Мной никто не владеет, – шептала она.

Это безумие продолжалось долго, может пять минут, а может и целую вечность, но тюремщик наконец затих. Почувствовав, что тело под ней обмякло, Келси расслабилась.

Свечение камня, если оно вообще было, потухло, и Келси показалось, что ее гнев иссяк вместе с ним. Забравшись рукой под матрас, она нашарила спички. Свечу пришлось искать дольше, потому что во время драки она откатилась в дальний угол камеры. Когда Келси наконец-то удалось ее зажечь, она встала над телом мужчины, распростертым на полу, и уставилась на него застывшим взглядом. Она почти ничего не чувствовала, кроме легкого разочарования, похожего на то, что она испытывала после убийства Торна, и в ее голове, выплыв из темных закоулков памяти, возник голос Андали.

«Думаю, в этом-то и заключается суть зла нашего мира, Ваше Величество – в тех, кто считает, что имеет право творить, что вздумается, хватать, что хочется».