Профессорская дочка - Юлия Николаевна Николаева

– Вообще, с ним интересно, он эрудированный и умеет рассказывать. Ну и ему интересна моя жизнь… А еще он любит Достоевского. И библейский аспект в его творчестве тоже.

Смотрю на Романа, ожидая реакции на мои слова. Он жует мясо, глядя в стол, потом, усмехнувшись, поднимает на меня глаза.

– Обо мне не спрашивала?

– Нет. Это было бы совсем странно. И все-таки, почему он поставил тебе тройку? У вас случился конфликт?

Гордеев молчит, отвернувшись к окну. О чем-то думает. В общем-то, ответа не требуется – точно что-то случилось. Интересно только, что?

– Да, было дело, – кивает в итоге Роман, и я понимаю, что распространяться он не собирается. – Но это уже не имеет значения, Аль.

Киваю тоже, делая глоток вина.

– Хорошо, что у вас налаживается, – переводит он тему, – близкий человек рядом – это всегда хорошо.

Снова киваю.

– Да. Наверное. Мне пока сложно все это принять. С одной стороны, я его совсем не знаю и привыкла жить без него… С другой… Все-таки он мой отец… И мне приятно, что он хочет меня узнать… Знаешь, когда я узнала, что его жена беременна, думала, он переключится на нее и… Все в порядке?

Я обрываю себя на полуслове, потому что лицо Гордеева застывает, как маска. И только взгляд становится еще более задумчивым.

– Рома… – зову тихо, он переводит на меня взгляд.

– Извини, – быстро произносит, – задумался о своем. Извини.

– Что происходит? – качаю я головой, хмурясь. – Что случилось между тобой и отцом? Почему ты так реагируешь? Тебя задела новость, что он ждет ребенка?

Я замираю, в голове словно начинают срастаться кусочки пазлов. Кристина… Так звали жену Романа… Жена отца ровесница Гордееву… Тройка за диплом… Слова о том, что он все-таки уговорил Кристину быть с ним…

Я мелко качаю головой, теперь тяжелый взгляд Гордеева направлен на меня.

– Ты хочешь сказать, что жена отца… это та самая Кристина… Твоя жена? – спрашиваю бестолково, запинаясь. Роман хмурится, но отвечает:

– Да, это она.

Ставлю локти на стол и потираю пальцами виски. Не могу уложить в голове информацию. Как так может быть? Как?

– Что… Что между вами произошло? – спрашиваю, продолжая тереть виски. Роман тяжело выдыхает, сделав глоток вина, говорит:

– Он в нее влюбился. Мужик он был вполне себе, к тому же считал для себя возможным роман со студенткой. Ну по всей видимости, раз увел ее у меня.

– Увел? – вылетает у меня раньше, чем я осознаю сам факт.

– Да. Правда, до постели у них не дошло, оказалось, что Кристина беременна. – Роман усмехнулся, качнув головой. – Мы уже успели расстаться, но когда она поняла, что в положении, пришла сама. Андропову не призналась, плакала, не знала, что ей делать. Я предложил пожениться. Она сомневалась, хотя понимала, что с довеском в виде чужого кричащего чада Андропов ей уже рад не будет. В общем, согласилась попробовать. Твой отец не знал о ребенке и, конечно, разозлился. Завалить меня совсем не удалось, но трояк влепил, как видишь. Конечно, никакой преподавательской карьеры в этом городе мне не светило, и я решил рискнуть и уехать в Москву. Дальше ты знаешь.

Дурдом какой-то. В голове не укладывается. Мой отец и мой мужчина делили женщину. Боже, они оба с ней спали, и у нее от каждого по ребенку… Просто финиш.

– И ты… – начинаю и не знаю, что сказать. Мысли все спутались. – Ты знал, что она вышла за него замуж?

– Нет. Я не следил за ее жизнью от слова совсем. Встретил сокурсницу, она рассказала, что Кристина замужем за Андроповым около пяти лет. По всей видимости, счастлива, раз решила родить ребенка.

Воцаряется молчание, Гордеев пьет вино, глядя в окно, а меня почему-то душит обида за него.

– И она ни разу за эти годы не проявила интереса к дочери? – спрашиваю его. Роман, вздернув брови, переводит на меня взгляд. Качает головой.

– Кристина всегда была такой. Эгоистка, живущая для себя и ради собственного удовольствия. Ей не нужен был ребенок, она просто испугалась, что останется одна. Не знала, что делать. Почти уверен, если бы она тогда не пришла ко мне – все кончилось бы абортом.

Воцаряется тишина, пытаюсь осмыслить услышанное, получается так себе. Для меня дика мысль о том, что женщина может бросить своего ребенка. Как бы ни было ей тяжело. Ни разу не попытаться даже узнать о дочери, не то что увидеть ее… Она мне и так не нравилась, а теперь… Даже не знаю, как охарактеризовать свое отношение… Пока что я просто обалдеваю.

– Аль, – зовет Рома, поднимаю на него глаза. – Этот факт не должен влиять на твои отношения с отцом. Как ни крути, он родной тебе человек. Он не виноват в том, что твоя мать не рассказала о тебе, и хочет наладить с тобой контакт. В конце концов, Кристина к вашим личным отношениям не имеет дела.

Я киваю, но все это трудно перевариваемо. Хотя бы потому, что теперь я ко всему отношусь иначе. Как мог отец поступить так непрофессионально? В угоду личному удовлетворению отомстить вот так – задушить Гордееву перспективы в институте? А если бы он не уехал, если бы остался, карьера бы накрылась медным тазом? И что, отец был бы доволен?

– Все как-то сложно, – качаю головой.

– Просто меньше думай об этом. Моя жизнь с Кристиной закончилась много лет назад, и сейчас прошлое не играет никакой роли. Я не держу зла на Андропова, все сложилось, как сложилось.

– И ты не хочешь познакомить Марину с матерью?

– Нет, зачем? Она считает, что мы расстались, мама уехала за границу, куда Марину взять не смогла, и та осталась со мной.

Я вспоминаю, как в детские годы спрашивала у мамы, почему у меня нет папы. Сначала она съезжала с темы, потом стала говорить, что он писатель и ему пришлось далеко уехать, а куда, она не знает. И что она не успела рассказать папе о моем существовании, потому он не приезжает. Наверное, она считала, это ложь во спасение.

Но если в случае Гордеева так оно может и есть, то в моем – нет. Я могла обрести отца значительно раньше и при других обстоятельствах. Наладить контакт нам наверняка было бы проще, чем сейчас. Но мама решила по-своему. Странно, что вообще в итоге рассказала.

– Ну ты как? – Рома мягко улыбается, беря меня за руку. Глядя в ответ, тоже выдаю улыбку. Пожимаю плечами.

– Наверное, нужно, чтобы улеглось в голове.

– Пошли тогда позанимаемся.

– Чем? – я непроизвольно краснею, он хмыкает.

– Литературой, Аля, литературой. Ты сегодня прогуляла семинар, присутствуя на нем. Будем разбирать Сорокина.

– Ты серьезно? – смотрю на него во все глаза.

– А ты как думала? Вдруг тебе попадется вопрос по нему, а ты ничего не знаешь, потому что всю пару представляла разные непотребства.