Жена врага. Я тебя присвою - Вероника Колесникова

Или это всё-таки чья-то злая шутка?

Вдруг кто-то решил лишить меня ребёнка?

Подношу открытку к носу и жадно втягиваю аромат его кожи. Это точно его запах, я ни с чем его не спутаю. Реву как дура и покрываю открытку поцелуями. Скатываюсь на пол, обнимаю цветы и плачу, а малышка активно протестует, давая мне понять, что её мама ведёт себя слишком опрометчиво. Нельзя так нервничать. Нельзя. Нужно взять себя в руки и успокоиться. Ради дочери. Ради маленькой Анны Сергеевны Ивановой.

Серёжа знает о том, что я жду его ребёнка! Его приятель, наверное, рассказал ему об этом… В это мгновение не имеет значения, почему он не дал знать о себе раньше — важнее всего, что он жив. Мысленно я представляю разные варианты нашей с ним встречи и плачу. Собравшись с силами, поднимаюсь на ноги и выхожу из дома. Кричу от счастья, надеясь, что он услышит меня, хотя, наверное, это слишком наивно, ведь если бы Сергей был рядом, то он уже подошёл бы, схватил меня в охапку и поцеловал, но я всё равно кричу:

— Я люблю тебя, Серёжа! Люблю и жду!

Мелкая дрожь скользит по телу, а на губах расцветает улыбка.

Если он жив, то я обязательно дождусь его. И я не стану задавать лишние вопросы, просто утону в его объятиях и не упрекну в том, что даже не намекнул, что он рядом.

Смотрю на небо, подарившее мне надежду, шанс, что совсем скоро моя жизнь изменится. Мой любимый человек вернётся. Чем я заслужила это? Неужели, я сделала что-то хорошее, и судьба решила отблагодарить меня? Я вытираю слёзы и не перестаю улыбаться.

Больше не думаю, что это могла быть шутка… Теперь внутри появляется уверенность, что мой Серёжа жив, и скоро он вернётся ко мне.

Сергей

Смотрю на нее. Не могу налюбоваться. Все в ней точеное, красивое, округлое. Животик небольшой, и она, задумавшись, кладет руку на него, и улыбается. Улыбается именно той улыбкой, которую я помнил и знал. Такой, которая может вытащить с того света, которая станет сиять путеводной звездой, привлекая.

Все эти два месяца я не жил.

Я дышал надеждой.

Мечтой.

Знал, что однажды наступит этот час, когда встречу ее. Такую же красивую, яркую, родную, привлеку к себе и поцелую всю – от макушки до пяток.

Буду покрывать все ее тело поцелуями, доводя до точки кипения и знать, то только я на это способен, только для меня она так вздыхает и поджимает пальцы во время оргазма.

И смотреть, как пляшет цвет в глубине ее карих глаз.

Я уже достаточно пожил на этом свете, чтобы понимать: не важно, какими красками раскрашена душа и тело, не важно, как сияет человек. Если он твой – от пяток до макушки твой – он может быть и черно-белым. Если бы Анжелика не была моим реагентом, я все равно любил бы ее также сильно, также бешено, также ярко.

Потому что она – моя. Полностью.

Бесповоротно.

Я похоронил личину Хищника.

Распрощался с ней.

В моей душе больше нет места мести, злости, ярости.

Есть место только для любви и надежды.

И надежда эта расцветает огромным цветком.

Я смотрю, как Анжелика смеется каким-то своим мыслям и боюсь, что сейчас, увидев меня, она отвернется. Сделает шаг назад, вычеркнет из своей счастливой жизни, отречется от меня.

Она давно уже не пленница.

Давно уже не жена, не любовница.

Она – будущая мама и теперь все ее существование заточено только под это. Вдруг она решит, что такой, как я – не достоин быть рядом с ней? Быть рядом…с нашим ребенком? Решит, что после того, как я показал свое лицо - настоящего хищника, который не боится вида крови, который к тому же является чертовым инвалидом и не видит цветов не достоин ее…

Конечно, я всегда буду незримо присутствовать в ее жизни. это даже не обсуждается. Но я хочу, чтобы она приняла меня своим сердцем, также, как я принял ее. Мы на одной волне. В одном диапазоне. Мы вместе вышли из одинаковых ловушек и смотрим вдвоем в одну сторону после всех лишений, которые нас заставила сделать судьба.

Подхожу к ней ближе.

— Ну, здравствуй.

Она поднимает свои невозможно прекрасные карие глаза и моргает. Они тут же увлажняются – в уголке глаза блестит сапфировая слезинка. Протягиваю руку и вытираю ее кончиком пальца. Жду, что она сделает дальше.

Но Анжелика как всегда удивляет меня: она ластится к моей ладони, как кошка, прикрывая глаза от удовольствия.

— Я так скучала…Я не верила, что ты умер. Я так ждала…

Она всхлипывает, и мой мир распадается на куски, вселенная схлопывается и в ее центре остается только одна девушка. Один человек – моя жена. Моя лучшая находка. Моя судьба.

Я подхватываю ее на руки, несу в дом.

Ногой открываю дверь и одновременно целую ее в макушку.

От этого движения она льнет ко мне ближе.

— Я не верила, что ты погиб. В полиции показали твои останки на опознании, но я знала, сердцем чувствовала, что ты не мог оставить меня…Нас…

— Милая, — я поднимаю ее на второй этаж, заношу в спальную комнату, укладываю на постель, смотрю во все глаза. Такая родная, такая красивая, такая своя…

Я никогда не расскажу ей, что случилось в доме Чопурии. Ей это знать не обязательно. Не расскажу, что Жук отзвонился моим парням, и попросил их выехать по адресу, озадаченный моим вниманием к особняку кандидата в губернаторы. Не расскажу, что меня вынесли из-под обломков в самый последний момент, а тело подменили, подтасовали результаты вскрытия. Не расскажу, как два месяца валялся на больничной койке, пока меня собирали по кускам лучшие врачи Израиля. Ничего этого ей знать не нужно. Только одно – что я люблю ее даже больше, чем тогда, когда смотрел, как она бежит по зеленой траве прочь от взрывающегося дома.

— Сереж…

Я опускаю губы на ее, вжимаюсь в них, вкушаю ее сладость, слабость и чувствую себя от этого таким сильным, таким невероятно живым.

Все мои страхи, что она не захочет быть моей, тут же испаряются. Потому что она льнет ко мне, оглаживает горячей ладонью плечи, грудь, спешит расстегнуть рубашку, пробраться под джинсы, ощутив внушительный стояк.

Я же стягиваю ее платье, и тут же замираю, восхищенный розовой кожей, горошиной яркого соска.

— А…можно? — поглаживаю животик. — Можно?

— Конечно, глупый, — она посмеивается над моей реакцией. Я нагибаюсь и целую ее прохладную кожу, здороваясь со своим малышом. У нас еще будет впереди много времени, чтобы познакомиться, а пока…пока я хочу утолить свою звериную жажду в этой невероятной, сильной девушке, которая плавится под моим взглядом, моими руками, губами.

Я развожу ее ноги в стороны и приникаю к теплой, пульсирующей раковинке, от чего Анжелика выгибается дугой, стягивает простынь пальцами, выражая яркое наслаждение. Перед глазами все плывет – от ее податливости, мягкости, вкуса и запаха. Я хочу ее больше жизни. больше всего на свете. И когда вхожу в нее осторожно, медленными толчками, позволяя привыкнуть к себе, ловлю ее вздохи губами, целую, пью ее чистое наслаждение.