Уроки вожделения - Элла Казанова

«Что может случиться за сорок минут?»

Чья-то жизнь может закончиться за эти потерянные сорок минут.

А она накинулась на него с кулаками и упреками… Ара чуть не взвыла от злости на себя и желания надавать себе же пощечин.

– Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет, – хрипло выдавил маркиз. – Я не собираюсь помирать, и я еще не немой…

– Ничего не говорите, – прошептала Ара. – Берегите силы. Куда мы едем? – обратилась она к мужчине, имени которого не знала.

– В поместье. Туда уже вызвали доктора.

Внезапно дверца кареты распахнулась, и внутрь прямо на ходу запрыгнул мужчина, которого Ирвин в шутку причислил к поклонникам Ары. Девушка поняла, что это и был тот самый Чейн, отправивший к «Короне» мальчишку с запиской для маркиза. Запиской, которую тот не дождался, потому, что бросился искать ее самостоятельно. Она сразу должна была догадаться, что Асгарт не оставил бы ее одну в городе, не приставив сопровождения. Сам же говорил, что угроза сохраняется, пока не найден заказчик ее похищения!

– Через полчаса будем на месте, – хмуро сообщил Чейн, закрывая дверцу и тоже устраиваясь внутри. Его ботинки блеснули, и дело тут оказалось не только в старательности чистильщика обуви: острые носы были окованы, каким-то металлом. И точно такая же обувь оказалась на другом мужчине и на самом Асгарте. В памяти всплыл гулкий стук шагов, спускающихся в подвал… И тут же отступил, как неважное сейчас.

Ара закусила губу: целых полчаса! А маркиз на каждой кочке сдавленно чертыхается, едва сдерживая стоны. И лицо у него побелело настолько, что аж светится в полумраке кареты… Снова захотелось расплакаться – от страха за его жизнь и бессилия.

Но ее слезы – последнее, что ему сейчас нужно. Поэтому девушка усилием воли взяла себя в руки и спросила у остальных двоих:

– Я могу чем-то помочь? Если это огнестрельное, то пулю не вытащу, но хотя бы промою снаружи рану, если у вас есть вода или спиртное.

Мужчины переглянулась, обменявшись безмолвных диалогом.

– Это не огнестрельное, – сказал наконец усатый.

– Ножевое? Тогда я могу наложить временную повязку.

– И не ножевое… Но помочь вы вообще-то способны… – он странно посмотрел на нее.

– Заткнись, Дик! – прошипел маркиз. – Еще слово, и я выброшу тебя из кареты!

Усатый с нажимом повторил:

– Ты умираешь от отравления и кровопотери, а она может помочь!

– Нет!

О Господи, еще и яд?

– Пожалуйста, Асгарт, позволь мне сделать все, что в моих силах! – взмолилась Ара.

– Я сказал «нет»!! – прорычал маркиз, так, что девушка отшатнулась и вжалась в стенку кареты, до боли вогнав ногти в ладони.

Он так зол на нее, так презирает, что даже в условиях угрозы жизни не желает принимать от Ары помощь… На очередной кочке, немилосердно тряхнувшей всех пассажиров и вырвавшей у маркиза глухой стон, его рука на миг сползла с груди и снова вернулась на место. Но этого мига девушке хватило, чтобы разглядеть рану в разрывах одежды. Или вернее «раны» – острые длинные и до тошноты глубокие порезы, больше всего напоминающие… следы от когтей. А кожа по краям почернела и будто оплавилась.

Что-то далекое окутанное туманом с запахом городского смога опять вспыхнуло в памяти. Вспыхнуло и погасло.

И все, что Аре оставалось остаток пути – это кусать губы, мысленно подгоняя и так мчащихся на предельной скорости лошадей, и молиться, чтобы они успели вовремя.

* * *

Доктор уже ждал в доме, и, когда маркиза туда втащили, поддерживая с обеих сторон, все мужчины тут же заперлись в кабинете, предварительно очистив стол, куда положили раненого. Ару не пустили, хоть она и предложила врачу услуги ассистентки.

– Чейн, держи ее подальше! – рявкнул маркиз в закрывающуюся дверь. И лицо у него было такое… такое, словно он сейчас придушит Ару голыми руками или накинется и растерзает зубами. Он даже рванулся к ней, и трое взрослых сильных мужчин с трудом удержали одного раненого.

Его слова и полный голода и обжигающей ненависти взгляд полоснули сердце Ары острой болью, хотя, казалось бы, оно сегодня уже столько вытерпело, что почувствовать, что-то еще просто невозможно. Выяснилось, возможно. Боль прошла, а горечь осталась. Девушка то злилась на маркиза за то, что злился на нее, то корила себя, то твердила, что ей должно быть безразлично, то молилась всем святым за его жизнь, мечась по коридору.

Если б она могла сейчас тоже помогать: подавать полотенца, менять воду, накладывать повязки, ей было бы намного легче, чем вот так выть от бессилия и неизвестности, и слышать из-за двери отрывистое:

– … за яд? Антидот…

– …второго типа…!

– …держи края!

– …завтра… на ноги…

– …издеваетесь?!… врач, а не волшебник!

– Идемте отсюда, мисс, – аккуратно, но настойчиво потянул ее за локоть Чейн.

Ара вырвала руку.

– Никуда я не пойду! Я должна быть здесь, рядом с ним!

– Вы слышали маркиза: он этого не хочет и велел держать вас подальше.

– Мало ли, что он там велел! Он ранен, в бреду!

– И даже в бреду он не желал вас видеть.

Грудь прошила новая волна боли, от которой хотелось зашипеть… Да, когда же это закончится?!

А уйти все-таки пришлось. Какое-то время Ара сидела у себя в комнате на залитой лунным светом постели, не зажигая свечей и напряженно вслушиваясь в то, что происходило внизу. Но доносились лишь отдельные глухие звуки – то ли шаги, то ли, что-то передвигали. Слов мужчин было не разобрать, только интонации. Спустя вечность все стихло.

Почувствовав боль в мышцах, Ара опустила глаза и обнаружила, что до побелевших костяшек сжимает остатки тонких шелковых простыней, которые, сама того не заметив, изодрала. Девушка разжала пальцы, успокоила дыхание и спустилась вниз, к кабинету. В коридоре никого не было: Чейн то ли зашел внутрь, то ли ушел вовсе. А голоса за дверью теперь звучали не отрывисто и грубо, а спокойно: доктор, видимо, закончил работу, и теперь мужчины просто тихо переговаривались. Интонации Асгарта тоже различались.

Ара уже хотела постучать в дверь, но тут в холле раздался шум, который явно направлялся в эту сторону. Девушка безотчетно попятилась в тень, поэтому появившаяся в коридоре группа гостей ее не заметила. Зато она прекрасно разглядела четырех… женщин, которых вел Чейн.

Три гостьи выглядели заспанными, словно выдернутыми из постелей – скорее всего, так и было, – и слегка испуганными. В одной из них Ара узнала молодую крестьянку, которую видела с маркизом под дубом. Другая была молоденькой девушкой лет пятнадцати, с ярко-зелеными глазами на чумазом лице, кутавшейся в, какое-то рванье – похожа на нищенку. Третья – широкобедрой крепкого склада женщиной средних лет, настороженно осматривающейся. А вот четвертая, лет двадцати пяти, совсем не казалась сонной, словно не спать по ночам – обычное для нее дело. Она шла уверенно, без тени смущения и даже нагловато оглядывая обстановку. Одета ярко, но безвкусно, а лицо слишком белое и румяное, чтобы эти краски принадлежали природе.