Кто, если не я? - Катажина Колчевська

– Не знаю, перевязали или нет, я тогда в школе была, но мама знала, что с этим делать. Она сама часто ранилась, и крови всегда столько было. Так что она умела накладывать повязки.

– Отчего все-таки умер брат?

– Тогда никто не стал ничего выяснять. Просто случайная смерть деревенского мальчишки. На полях часто бывали несчастные случаи, дети попадали под косилки, молотилки и все такое.

– А никто не подумал, что у него могли быть проблемы со свертываемостью крови?

– Тогда не подумали, – ответила я, погруженная в свои мысли.

– А потом кто это выяснил? – допытывалась Бжозовска.

– Я, – мне стало больно и грустно. – Когда мама умирала у меня на операционном столе, я поняла, что они с братом оба были больны.

И замолчала. В тот день у меня больше не было сил разговаривать. Я опять разрыдалась. За всю свою жизнь я столько не плакала, сколько плакала за последние недели.

Через два дня после возвращения из больницы, когда выезжала из дома, я заметила под калиткой какой-то комок шерсти. Мне стало интересно, и я подошла поближе. Очень удивилась, когда увидела, что это маленький песик. Лохматый, очень грязный и, похоже, больной. Я подошла и попыталась его погладить, но он рычал и показывал зубы. Я присела рядом и начала с ним разговаривать.

– Ты откуда здесь взялся, малыш? Убежал от кого-то… Видать, долго уже гуляешь, потому что выглядишь паршиво. Подожди немного. – Я вернулась в дом и принесла ему куриную ножку из супа. Положила рядом.

– Давай, ешь, а потом возвращайся домой, бродяга.

Села в машину и поехала к пани Ренате. То был трудный разговор. Я подозревала, что мы еще вернемся к смерти мамы. Я не смирилась с ней тогда, но должна буду смириться теперь. Было еще кое-что, чего я тогда не сделала. Но эта маленькая бестия докопалась – так я и знала!

– Вы с сестрой об этом говорили?

– Да как-то случай не подвернулся, – ответила я, чтобы отделаться.

– Так ни разу и не подвернулся? За пятнадцать лет?

– Мы не разговаривали до смерти отца. Она была обижена на нас обоих.

– А потом?

– А потом было уже не о чем говорить, – проворчала я.

– Как это не о чем, пани Анна? – возмущенно воскликнула она и тут же растерянно умолкла. Я взглянула на нее с укоризной. Профессионал не должен поддаваться эмоциям.

– Поговорю когда-нибудь.

– Когда?

– В свое время. Не сейчас.

Я вернулась домой с головной болью, а под калиткой все еще лежал лохматый комок несчастья. К куриной ножке он даже не притронулся.

– Ну, и что ты здесь делаешь? – подошла я к нему. Протянула руку, но он опять зарычал. Я отодвинула его воротами, потому что из-за него не могла открыть калитку. Он с трудом отошел на пару шагов и опять лег. Сильно хромал.

– Бедняга, иди домой, холодает уже. – Я попыталась прогнать его, но он никак не реагировал. Просто лежал под моим забором.

Я въехала во двор и закрыла за собой ворота. Потом, когда моталась по дому, выглянула в окно. Пес все так же лежал на своем месте. Вечером я включила телевизор и забыла про него.

На следующий день было воскресенье, поэтому я осталась дома. Встала поздно. Когда готовила завтрак, случайно взглянула в окно. Несчастный комок шерсти по-прежнему лежал на том же месте – там же, где и вчера. Я подумала, что пес сдох, и выругалась про себя. Решила после завтрака пойти, положить его в какой-то мешок и закопать на огороде. Не хватало, чтобы он тут вонял под домом.

Я оделась потеплее, взяла старые рабочие перчатки, которые еще от мамы остались. В сарае отыскала лопату и ведро. Подошла к комку шерсти и прикоснулась к нему рукой. Он был теплый и мягкий, еще живой. Я взяла пса на руки. Не знаю, были ли у него открыты глаза, потому что они заплыли грязью и гноем. Пару минут я стояла, держа его на руках, не зная, что делать дальше. Чувствовала, как бьется его сердце. Я в собаках не разбиралась, но мне казалось, что бьется оно слишком часто. Сквозь шерсть проступали кости. Дыхание было поверхностное, нерегулярное, с частыми перерывами. Я решила, что пес уже умирает.

– Ну, если умрешь, так хоть в тепле!

Я занесла его в дом. Возле дверей было маленькое помещение без окон, куда я сваливала всякий хлам. Там было холоднее, чем в доме, поэтому раньше мы его использовали как кладовку. Я нашла пару тряпок и уложила собачонку на них. Она не протестовала. Пошла в кухню, вытащила Олину кружку-непроливайку и попробовала напоить пса. Вода вылилась у него из пасти. Я немного посидела рядом с ним. Весил он килограмма четыре, почти как новорожденный. Шерсть у него была длинная, спутанная, наверное, черная с серыми или даже белыми пятнами, ужасно грязная. На груди запеклась бурая кровь. Он никак не хотел умирать. Я оставила его в покое и вышла, дверь в кладовку закрывать не стала. Через час опять зашла к нему. Дышал он уже легче. Я вдруг задумалась – а что, если пес не сдохнет? Вот будет сюрприз! Решила спросить у Баси, что делать. Они держали много животных, в том числе и трех собак.

– Слушай, у нас через полчаса ветеринар будет. Одна корова отелиться не может. Принеси это несчастье, может, он посмотрит. – Бася очень спешила и поэтому, не дав мне договорить, повесила трубку.

Я притащила им свое лохматое несчастье. Оказалось, это сучка, которая много перенесла за свою жизнь. Ветеринар сделал ей какой-то укол и сказал:

– Если доживет до утра, будет здорова.

– А что мне делать, если доживет?

– Накормить!

Он пошел принимать роды у коровы, а я уложила свое несчастье на тряпки в кладовке.

На следующее утро встала пораньше и пошла смотреть на собаку. Та лежала на своей подстилке и таращилась на меня сквозь спутанную шерсть. Во всяком случае, мне так показалось.

– Ну, и что с тобой делать? Накормить?

У меня оставалась еще одна куриная ножка. Я отделила мясо от кости, мелко его порезала и принесла ей. В маленькую металлическую мисочку налила воду и поставила рядом с мясом. Собака не шевелилась, только внимательно на меня смотрела.

– Ешь давай, – сказала я, но она не двинулась с места. – Ешь! А то не выздоровеешь!

Псина есть не стала, так и лежала не шевелясь.

– Ну и ладно, делай что хочешь, – буркнула я и пошла на кухню готовить себе завтрак. Перед обедом зашла в кладовку. Зверек спал, а обе мисочки были пусты.

– Какая ты у нас хорошая девочка! – похвалила я ее. Она и ухом не повела. Вдруг я заметила в углу мокрое пятно. – Ну, ты посмотри на нее. Могла ведь сказать, что хочешь выйти!

Целый день собака пролежала в кладовке. Много ела и пила. Пару раз, после обеда и вечером, я вынесла ее во двор, потому что сама она выходить не хотела. Псина сделала свои дела и улеглась на траву. Не протестовала, когда я взяла ее на руки. На ночь я еще раз накормила ее.