Модельный дом - Фридрих Незнанский

Перехватив взгляд Турецкого, Яковлев с силой оттолкнулся от подоконника и сел в кресло.

— И что?

Вопрос вроде бы абстрактный и в то же время полный конкретики, поставленный в лоб.

На лице Турецкого застыла кривая ухмылка.

— Да ничего.

— Не понял! — нахмурился Яковлев.

— А чего тут понимать? — пожал плечами Турецкий. — Все идет, как и следовало ожидать. Господин Кругликов должен встретиться сейчас с Чистильщиком и, снабдив его деньгами, поставить перед ним задачу. Думаю, мне не надо объяснять, какую именно?

— Вот именно, этого мне не надо объяснять! — вскинулся Яковлев. — А посему я должен буду поблагодарить тебя лично и всех сотрудников «Глории» за проведенное расследование и…

— И отстранить нас от завершения операции. Так?

— Да!

— И как же вы, товарищ генерал, мыслите завершить ее? — с язвительной улыбкой на губах поинтересовался Турецкий. — Если, конечно, это не является секретом.

— Нет, не является, — пропустив мимо ушей язвинку Турецкого, заверил его Яковлев. — По крайней мере, для тебя.

— Хотелось бы более подробно.

— Пожалуйста. В восемь ноль-ноль мои опера задерживают при передаче денег Щеглову и гонца, посланного мадам Глушко, минутой позже задерживаем саму хозяйку заведения и, если удастся, тут же арестовываем Хрюничева и его людей. Далее — допросы, и могу тебя заверить, что не позже завтрашнего утра у меня будут все основания для задержания господина Кругликова.

Турецкий со спокойной улыбкой смотрел на хозяина кабинета. Наконец произнес негромко:

— Я, конечно, понимаю все ваши чувства, дорогой Владимир Михайлович, и премного благодарен за ту отеческую заботу, которую вы проявляете к сотрудникам «Глории», но скажите мне, где гарантия того, что под вашим нажимом моментально расколется госпожа Глушко, тварь, на которой пробы ставить негде, и где гарантия того, что твоим операм удастся взять Чистильщика и его людей? Кстати, удалось прояснить его личность?

— Да. Буквально за пять минут до твоего приезда кадровики министерства прислали расширенную характеристику.

— И?..

— В недалеком прошлом офицер милиции, опер. Дважды был командирован в Чечню, где, видимо, и проявились его особо отрицательные качества как человека. Злобность и несдержанность, высокомерие и откровенное презрение к нижестоящим чинам или к тем, кто от него мог в какой-то степени зависеть. Жестокость. И отсюда, видимо, как вывод, скорая на руку расправа, причем зачастую весьма изощренная. К тому же пьянство, когда он бывал особо нетерпим.

— А за что из милиции погнали?

— За все это и погнали. К тому же начал обкладывать данью не только подследственных, но и тех, кто просто находился в оперативной разработке.

Слушая Яковлева, Турецкий невольно усмехнулся.

— И вы думаете протащить его на мякине? Причем, естественно, в том случае, если, конечно, его удастся арестовать, в чем лично я глубоко сомневаюсь.

— Задержим!

— Неизвестно. Тем более, что он сейчас настороже, и не надо забывать, что это бывший опер, майор, и как только он узнает об аресте мадам Глушко, он тут же осядет на дно и начнет зачищать поле от ненужных свидетелей. И нам неизвестно, кто попадет в этот черный список.

Скрестив руки под подбородком, Яковлев смотрел на Турецкого.

— Все сказал?

— Могу и дальше развить мысль, причем уже о том, как адвокаты мадам Глушко, если, конечно, ей повезет и она еще будет жива, развалят уголовное дело…

И он безнадежно махнул рукой.

— Теперь, надеюсь, все сказал?

— Да.

— А ты думал, что я без тебя, умника, об этом не думал?

— Так чего ж тогда… Владимир Михайлович?

— А то, что я, прекрасно осознавая, что именно могут представлять собой Хрюничев и господин Кругликов, не могу подвергать тебя, Ирину и вашу «Глорию» смертельной опасности. Понимаешь, не мо-гу! Не имею права!

Яковлев замолчал, и на его скулах дрогнули вздувшиеся желваки.

— К тому же я не знаю, что может предпринять сейчас этот зверь. Ведь ему человека завалить…

— Зато я знаю, на что он может сейчас пойти.

— Что? — Яковлев непонимающе смотрел на Турецкого. — Как это так, знаешь? Ты что, ясновидящий?

— Отчего же, ясновидящий? — усмехнулся Турецкий. — Просто элементарный анализ и просчет возможных ходов, которые мог бы предпринять Чистильщик.

— И что же это за ходы такие? — насторожился Яковлев.

— Первое. Это попытка уничтожить ту папку с материалами по «Приме», которую Ирине передали в «Шоке» и которая находится сейчас в «Глории». И второе — это похищение той же Ирины или Марины Фокиной, и уже на этом фоне выдвижение условий, которые «Глория» не сможет не принять. Мы им папку с материалами по модельному бизнесу мадам Глушко и клятвенное обещание не ввязываться более в это дело, а они возвращают похищенную.

— Или похищенных.

— Возможно, — согласился с Яковлевым Турецкий. — И поэтому я должен вынудить Чистильщика остановиться на первом варианте.

— Чтобы взять его в момент истины?

— Да! И вот тогда-то, спасая свою шкуру, он начнет топить и Кругликова, и свою бывшую хозяйку.

Обдумывая выдвинутое Турецким предложение, Яковлев обреченно вздохнул, и на его лице отразилась гримаса мучительной боли.

— Но это же очень опасно. Тем более, что этот волчара нацелился и на твою Ирину, и на жену Фокина. Я не знаю, на ком он остановится, и… и просто не могу пойти на это.

— И все-таки придется. Тем более, что и у Голованова есть кое-какие мысли по этому поводу.

Понимая, что Турецкого не переубедить, к тому же он был полностью прав в своих выкладках, Яковлев вынужден был согласиться.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но нам неизвестно, сколько боевиков работают на Чистильщика, и, думаю, взять его только твоими силами…

Турецкий на это только руками развел. Мол, ваша правда, товарищ генерал. И если вы подключите к этому делу группу захвата, я вам только в ножки поклонюсь.

Заканчивая монтаж внешнего периметра видеонаблюдения, Голованов уже третьи сутки подряд до ночи засиживался в «Приме», и когда предупредил «хозяйку», что этой ночью ему, видимо, придется задержаться здесь до утра, чтобы уже окончательно «довести до ума» всю систему, это не вызвало ни возражений, ни удивления. Надо так надо. Валентина Ивановна все больше и больше утверждалась в своем решении поставить его начальником службы безопасности агентства, и он становился своим человеком в этом доме.

Последней «Приму» покидала Оксана, и когда Голованов наконец-то остался один, он тут же достал из внутреннего кармашка «ветровки» свой мобильник.