Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Теперь Дерек звался Нимродом и управлял самым могущественным городом Страны Кротких вод. Такое положение соответствовало его наглости. Жажда власти и денег компенсировала в нем отсутствие любви; почести или раболепство подданных заменяли ему их привязанность; женский флигель самым печальным образом свидетельствовал о его горячем желании быть любимым. Я по своему обыкновению порицал его поступки, но не его самого. Можно ли обвинять меч за то, что враг искривил его? Дерек внушал мне противоречивые чувства: сострадание, окрашенное отторжением, нежность, смешанную с ужасом, и антипатию на грани симпатии. В замешательстве я постоянно разрывался между желанием спасти его и спастись самому.
Но сейчас было не до сомнений: нельзя, чтобы Дерек узнал, что я выжил после обезглавливания. К тому же, как мне рассказала Нура, он полагает, что ему даровано долголетие, но не бессмертие. Покуда он боится смерти, он опасается и еще чего-то. Как только он вообще перестанет испытывать страх, его уже не остановит никакое препятствие. Во благо человечества нам следовало держать его в неведении. Он никогда не должен был обнаружить поразительный дар, поднесенный нам молнией.
– Вперед, в Киш!
Саул и Маэль поднялись, Роко в нетерпении переминался с лапы на лапу: ему не терпелось вновь пуститься по дорогам, дышать чистым воздухом и совершать нескончаемые переходы. Напоминающие гигантские корзины лодки – корпусы из ивняка, герметичность которым придавали обтягивающие их кожи, – указывали нам нужное направление.
В низине выходил на поверхность источник битума, этой готовой к употреблению земляной смолы. Вокруг суетилось семейство. Дети подбирали с земли асфальтовые змейки и передавали матери, которая соединяла из них комки. Сплющившись под собственным весом, они затем сохли на земле, после чего отец пересыпал их песком и укладывал в корзины для транспортировки. Из беседы с ним я узнал, что в Кише, куда он собирался доставить земляную смолу, ею отапливают дома или используют как горючее для светильников, а также, благодаря ее клеящим свойствам, используют при укладке кирпичей, а герметизирующим – в строительстве террас, водосборников и тростниковых лодок. Нередко к ней прибегают и другие ремесленники, например, изобретатели косметических средств и производители орудий труда, которые применяют смолу в качестве замазки для прикрепления рукоятки к бронзовому наконечнику, а художники с ее помощью инкрустируют свои фрески перламутром, раковинами и драгоценными камнями[42].
Киш… Инстинктивно я двигался в сторону соперницы Нимрода царицы Кубабы. Будто чуя, что она, его конкурентка, воплощает собой его противоположность.
Но не окажется ли она подобной ему? Или даже хуже…
* * *
Никакой возможности добраться до царицы Кубабы. И никаких следов Волшебника Гавейна.
Пять недель назад мы остановились в крошечной гостинице-пансионе по соседству с городскими укреплениями; при ней был двор, обнесенный тремя кирпичными стенами, которые украшали голубые глицинии, и закрытый хибарой, которая отделяла нас от переулка. Это убогое жилище приводило в восторг не любящих пространство Саула и Маэля, и они с удовольствием жались к Роко и ко мне, словно чувствовали себя в привычной им тесноте шатра. К своему великому удовольствию, я вновь обзавелся бородой, волосами на руках и ногах и шевелюрой.
Киш не производил никакого впечатления. В нем не было ни блеска, ни монументальности Бавеля. Его скромность выглядела обыденной и утешительной: обыденной была беспорядочная теснота его низких домишек, сбивавшихся в кучу так, что крыши одних цеплялись за террасы других; утешением были цветы, которыми жители города украшали окна, дворики, выступы, стенки и крошечные площади. С помощью растений они обжили город. Верхушки пальм прорастали сквозь крыши, словно проклюнувшиеся в глиняном горшке, а жасмин и розы карабкались по оштукатуренным стенам. Потрескавшиеся фасады покрывались травинками и лиловыми побегами. Повсюду пестрели разноцветные лепестки, архитектуру кокетливо обвивала обильная листва. Растительность строила глазки камню. Если Бавель производил впечатление выстроенного города, то Киш – обитаемого.
По плану, определенному для городов этого края, от крепостных стен к храмам и официальным зданиям поднимались тесные улочки. От всего веяло добротностью, даже от царского дворца, не столь просторного, как обиталище Нимрода, без рвов и сторожевых будок, избавленного от непрестанных патрулей и скромно обнесенного колючей живой изгородью. Новшеством, которое сильнее всего поражало меня в этих городах, были торговцы. В моей деревне появлялись только ремесленники: продавец гончарных изделий был гончаром, продавец тканей – ткачом, каждый торговал своей продукцией. А в Бавеле или Кише люди предлагали товар, который не производили! Это меня изумляло. Тут ювелир, который не умеет ни шлифовать, ни фальцевать. Там продавец посуды, никогда не прикасавшийся к гончарному кругу[43]. Торговля предшествовала торговцу, долгое время обходилась без него, а затем создала профессию торговца. Признаюсь, с того дня и на многие века я сохранил двойственное отношение к посредникам, даже считал их паразитами, ведь что-то во мне по-прежнему оставалось привязанным к прошлому и глупо сопротивлялось сложному увеличению товарооборота.
Покровительствовал городу Бог Забаба с обликом грифона: с крыльями и головой орла и туловищем льва. Хотя жители поклонялись также Инанне, Думузи, Энки и Нингирси, Бог-воитель Забаба когда-то прочертил священные границы, и важнейшие молитвы обращали именно к нему. Простой и приветливый, Киш не пленял – он давал гостю время самому проникнуться
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!