Я тебя нашёл - Калисто ла Фей

сдохнуть. Я поплёлся в свою лабораторию, распахнул дверь.

— Какого хера?

Мерзкие твари ползали и прыгали, квакали и шипели. Змеи и лягушки в моей идеально чистой стерильной лаборатории.

Кто тот бессмертный, что решил так пошутить?

Прежде чем сжечь мерзких тварей, я создал связь-канал, магия уходила в мир людей и терялась.

Что? Как это возможно? Словно у заклинания не было источника.

Я сжёг всё до основания. Выпустив наружу свой гнев, свою обиду, всю несправедливость, всю усталость, всё, что копилось во мне веками. Легче не стало.

Я так устал!

Я хотел сжать в своих объятиях обнажённое девичье тело, что пахло апельсинами, я хотел целовать пухлые алые губы, я хотел зарыться носом в копну огненных волос, я хотел слышать её стоны и как она с придыханием шепчет моё имя. Блядство, мне достаточно лишь слышать, как она, спящая, дышит у меня на груди. Мне достаточно только этого.

Но тому не суждено быть.

Хотелось наложить на себя заклинание вечного сна. Но я не мог позволить такую роскошь, поэтому наложил заклинание сна без сновидений и провалился в забытье.

Я загружал себя работой, благо в преддверии жатвы её было нескончаемое множество, как магической, так и бумажной. Горы пергаментов завалили мой стол, я буквально ночевал в кабинете. Иногда приходил Бастиан, и я перемещал его в лес Илвун. Предводитель Дикой Охоты занялся организацией места отдыха солдат, поставкой провианта, убеждался в подготовке стойл для лошадей.

Как-то раз он вошёл в кабинет и хмыкнул. Я не понял, к чему это было, и уже готовился открывать портал…

— Я не для этого здесь.

— А для чего же?

Он прошёл к моему столу и сел в одно из кресел.

— Убедиться, что с тобой всё нормально.

Я вздернул бровь.

— Убедился?

— Окончательно. И вижу, как ты себя гробишь, и будь я проклят, но причина тому не Орион.

Отложил перо в сторону и перевёл взгляд на Бастиана.

— Ты попал в ту же ловушку что и наш брат много веков назад.

— И о чём ты ведёшь речь, поясни?

Рыжий увёл руку в сторону, я проследил за её направлением.

— Что-то не припоминаю за тобой любовь к цитрусовым.

На небольшом столике стояла огромная фруктовая ваза, заполненная апельсинами.

Я откинулся на спинку стула. Сжал пальцами переносицу. Глаза болели, голова трещала, не спал вторые сутки.

— Бастиан, мне плохо! Как никогда раньше, а я ведь и половины не пережил, что довелось Ориону.

Воин встал и пересёк кабинет, подойдя к столику с фруктами, ножом разрезал пару апельсинов и положил мне на стол. В нос ударил приторно-сладкий запах цитрусов.

— Ты издеваешься?

Он лишь кивнул.

— Расскажи, что между вами произошло. То, что ты меня не послушал и влюбился, это я уже прекрасно понял. К чему это всё привело?

Я закрыл глаза, и воспоминания вернули меня в тот вечер, когда сердце разорвалось на две половины, и пламя, что горело в ночи, стало затухать.

* * *

Чёртов дождь, да ещё и ветер, настолько сильный, что капли летели горизонтально и прямо в лицо. Я шёл в сторону Академии и пытался уложить мысли в своей голове: «Как это так получилось, что я стал посыльным?». Сам не понял, как Эрика уболтала меня сходить за дедушкиной контрабандой. Кажется, я размяк и виной тому любимые зелёные глаза.

— Малакай! Вот так встреча.

Этот голос даже спустя тысячелетие не забыть никогда. Я повернулся к зовущему.

— Генерал Андрас.

— Колдун Дикой Охоты, надеюсь, мы не в обиде друг на друга?

Наша последняя точка пересечения— тронный зал Короля, место, где рухнуло в моей жизни всё за минуты.

— Вы о том инциденте, когда проткнули меня циозитовыми кольями, чтобы заблокировать мою магию? Всё давно забыто, что вы.

Я бы хотел винить во всём генералов, но беда в том, что это не они сильные были, а мы оказались слабы. Ни Бастиан, ни я в решающий момент не пришли брату на помощь, мы оказались бесполезными.

Меньше всего мне хотелось беседовать с «правой рукой» Ада. Я уже начал разворачиваться.

— Его высочество на грани. Скоро его магия покинет этот мир. В Аду назревает революция.

Ох, как я долго мечтал об этом, и мои проклятия наконец были услышаны, вот только как не вовремя.

— В Аду считают, что Орион потребует…

— Для вас он Король Дикой Охоты, генерал Андрас.

Видно было, что демона нисколько не задело моё замечание.

Ублюдок. Никогда не знаешь, что за мысли у него в голове. Улыбается словно небесный агнец, а потом воткнёт в сердце нож и провернёт с такой же милой улыбкой.

— Прошу простить моё секундное неуважение. Я продолжу. В Аду считают, что его высочество Король Дикой Охоты попробует захватить трон, и это вызывает волнение как среди претендентов, так и среди населения.

Перспектива неплохая. Я бы очень хотел вернуться домой. На задворках мироздания в вечной холодине мне уже осточертело, но где гарантия, что Ад не замёрзнет с новым правителем?

— Не думаю, что Ориону интересен трон его отца.

— В независимости от его решения я прошу явиться, и незамедлительно.

И закончив высказывать свои требования, один из верхушки чёртовой дюжины исчез.

Проклятье!

Я не планировал возвращаться в Ин’Ивл-Ллэйн так рано. Ещё и в Аду назревает бунт.

Защитное заклинание давно спало, я стоял под проливным дождём, насквозь промокший, и не знал, что делать. Точнее знал, но не мог ступить и шага, потому что сегодня мой мир снова рухнет.

Стоял перед дверью и не мог решиться.

Постучал. Эти секунды для меня тянулись столетие.

Дверь открылась, и передо мной предстала огонёк.

Я всё прочитал в её изумрудных глазах. Я видел, как рухнули миры, и зелёный лес заменился серым камнем.

— Проходи.

Могильный голос резанул слух и сердце.

Я передал посылку и стоял, как последний идиот, слова путались в голове, а она молчала.

— Уходи и никогда не возвращайся.

Сердце пропустило удар и начало кровоточить.

— Искорка, мне нужно…

Слова застряли где-то в глотке, тошнотворно.

Она смотрела на меня… молчала… Она ожидала от меня оправдания или чего-то ещё. А я…

— Пожалуйста, Малакай, уходи! Уходи раз и навсегда и, пожалуйста, никогда не появляйся в моей жизни. Никогда, слышишь, я прошу тебя!

Сердце разорвалось. Как же больно.

— Я ведь знала, что у нас нет будущего. Ты, кто живет вечность, и я, смертная, кто канет в Лету, не пройдёт и полвека. Уходи, прошу, Малакай, уходи.

И я ушёл.

Сидя в глубоком кресле в своей комнате, с