Девушка за спиной - Илья Казаков

– Нормально, – согласился я. – Сорок и двадцать пять, отличное сочетание. Особенно для Москвы. Ухоженный мужчина и девушка, уже понимающая, что она хочет. Но к двадцатипятилетней нормальный мужик в редких случаях уходит. Вот было бы ей тридцать пять, шансов сбежать было бы меньше.

Семен ничего не сказал, но было видно, что он со мной согласен.

– Из одного романа в другой прыгнуть можно, – сказал я. – А вот из одной семьи в другую тяжелее. К тому же возраст. В двадцать пять женщине нужен свадебный фотоальбом.

– А в тридцать пять?

– Не знаю. Тоже, думаю, нужен. Но уже не так.

– Она ведь знала, что я женат, – сказал он.

– Это ты сейчас к чему?

Он понял, улыбнулся. Разлил оставшееся шампанское.

– Я понял, – сказал я. – Ты же ведь к ней от жены убегал. Как к альтернативе. А чтобы уйти, надо просто уйти. Чтобы к женщине стремиться, не выбирая и не сравнивая. Если человек сразу из семьи уходит, возвращается редко. А если на два дома живет, побеждает жена.

– У меня у коллеги жена переписку нашла, – парировал Семен. Естественно, в телефоне. Созвонилась, они встретились. Выпили шампанского, как мы. И спьяну решили, что они могут идеальными подругами быть, что обе всю жизнь хотели. И договорились «бросить этого козла».

– Мотив жены понять могу, – удивился я. – А мотив любовницы? Обида или шампанское?

– Нет, – сказал он. – Она обиделась, что он ей жену описывал как растолстевшую зануду. А та оказалась очень даже ничего.

Я не понял и решил уточнить:

– В чем обида?

– Так ей неприятно стало, что он её самооценку занизил. Если от некрасивой жены с ней сошелся, это одна история. А вот если, имея симпатичную и хорошую супругу, он не устоял – совершенно другая.

Я расхохотался.

– Ты чего? – удивился он.

– Так ты у него квартиру купил?

– Ну да, – сказал он. – А что?

– Да ничего. Просто смешно.

– Что смешно?

– Да вопрос твой, о выборе. Он выбирал, тоже, наверное, советовался. И пролетел.

Семен задумался. Наморщил красивый лоб, потом разгладил.

– Ты хочешь сказать, что вообще выбирать не надо? Пусть идет как идет.

Я удивился.

– Нет, конечно. Я вот сейчас выбираю – заказать вторую бутылку здесь или еще куда-нибудь пойти?

– Давай здесь? – предложил он.

Я снова расхохотался.

– Ну?

– Ты сейчас сам на свой вопрос ответил. Про выбор.

Он подумал и понял.

– То есть никакого выбора нет? Надо просто понять, что ты за человек, и всё?

– Еще шампанское принесите, – попросил я официанта.

Тот виновато сморщился.

– Извините. Мы через пять минут закрываемся.

– Вот тебе и еще один вариант ответа, – сказал я. – Про который ты мне сам рассказал. Ты свой выбор сделал, а от него ничего не зависит.

– Мы всегда можем в другое место пойти, – предложил Семен.

– Человек сам хозяин своей судьбы, – важно произнес я и поднял указательный палец.

– Все-таки не удержался от банальности, – вздохнул он.

– Тема такая, – соглашаясь, кивнул я. – Сама подталкивает.

Я только вернулся из недельной командировки, поэтому пёс – удивительное дело – почти не отходил от меня. Шел и шел рядом, хотя я делал все, чтобы заставить его пойти побегать по знакомой дорожке.

– Ты мой маленький, – сказал я. – Соскучился.

У Никиты собаки не было. Он даже не пытался изобразить любовь к Мускату. Равнодушно посмотрел один раз на то, как пес встал на задние лапы, упершись передними в горку кирпича у соседского забора – точно желая увидеть, что происходит во дворе, – и напрочь забыл о его существовании.

Шел молча, смотрел себе под ноги.

– Всё хорошо? – спросил я, не выдержав.

– Ты думаешь, он соскучился? – спросил в ответ Никита. – Что это именно любовь?

Я подозвал пса. Он подбежал, виляя хвостом и заглядывая мне в глаза.

– Конечно, любовь, – сказал я, лаская собаку.

– А я думаю, это страх.

Я задумался и понял, что он имеет в виду.

– Он не знает, куда ты пропадал. Боится, что ты его бросишь и уедешь снова. И, может быть, больше не вернешься.

– Здесь должна быть кушетка, – сказал я. – А еще лучше – две. Мы бы лежали, делясь страхами и комплексами. И горе тому, кто попытался бы подслушать нас в замочную скважину.

Березки шелестели листвой. Пес стоял между ними и ел траву. Закрывая глаза – то ли от наслаждения, то ли от стыда, что ему нравится порой быть травоядным.

– То есть ты сейчас не любишь, а боишься, – сказал я. Даже не спрашивая, а предполагая.

У Никиты в самом разгаре был роман. Два дня назад он переехал к своей новой девушке. Его квартира была больше, но ее дом находился рядом с работой. Крылатское мне нравилось, только дорога оттуда занимала почти час. Примерно столько же я тратил, чтобы доехать до центра Москвы с дачи. Только я ехал на электричке, а он не признавал общественные виды транспорта.

Девушку он отбил у своего коллеги. Увидел ее и сразу сказал, что тот может обижаться, но он это сделает. Попер напролом, пока та не сдалась.

– Боюсь, конечно.

– Что она скажет: «Это было безумие, я люблю его, а не тебя»?

– Вроде того.

Коллега съехал с ее квартиры, даже не успев забрать все вещи. На балконе лежали его гантели. В шкафах осталась его одежда. И везде жили воспоминания о нем.

– Ты думаешь, он мог сделать это нарочно? – спросил я. – Чтобы оставить ее память включенной?

Никита ответил не сразу. Сначала задав свой вопрос:

– Как ты думаешь, это правда, что мы полностью забываем бывшего только через половину срока, который мы были вместе?

– Знаешь, – сказал я, – это не самая плохая перспектива.

И окрикнул пса, подзывая его к себе. Навстречу, пусть и еще далеко, двигалась другая собака. Тоже мощная.

– Согласен, – сказал друг.

Я подумал, что если он говорит так, что-то случилось. Или, точнее, что-то опять случилось. Так и спросил, дословно. Он ответил односложно:

– Шкаф.

– Шкаф, – повторил я и представил самый невозможный и потому вполне реальный вариант. – Он был в шкафу?

Никита ухмыльнулся.

– К счастью, нет.