Джокер - Феликс Разумовский

— Ну и кто же это меня так любит и уважает? Просветилибы темноту!

— О ваших поклонниках, Оксана Викторовна, разговорбудет отдельный, — воздел шумовку Быстров. — Что же касается вашейдобычи, извольте. Природа её такова, что мы плов не успеем доесть, как онарассыплется в порошок. Чтобы никаких следов… Кстати, от её укуса образуетсятромб, и как следствие — остановка сердца. Маленькую ранку где-нибудь в волосахещё не всякий врач и найдёт. А уж магию заподозрить…

— Магию?.. — подавляя желание плюхнуть летучуюмерзость прямо на стол, переспросила Оксана. — А не хватит мне сказкиВенского леса на ночь глядя толкать?

И тут Быстров неожиданно расхохотался, громко, раскатисто,держась руками за стол. Следом, деликатно отвернувшись, засмеялась Марьяна.Забелин зачем-то погрозил Оксане пальцем и тоже захохотал.

— Чья бы корова, Оксана Викторовна, мычала… Вашублаженной памяти прабабушку как на деревне-то звали? А бабуля ваша, партийнаякличка Чертоглазка, чем на всю округу известна была? А Любовь Силантьевна, мамаваша, у всех соседских детей зубную боль не снимала ли? Да вы и сами, ОксанаВикторовна, в детстве…

— Играла в дочки-матери на папины деньги, — угрюмоперебила Варенцова. Тяжело вздохнула и спросила в лоб: — Откуда вы об этомзнаете? С прабабушкой были лично знакомы?..

Естественно, она никогда не писала в анкетах о том, что вроду у неё, так уж получилось, все женщины были ведьмы. Знахарки, целительницы,ведуньи. А значит, и сама она была отчасти ведьма — потомственная, природная,генетически предрасположенная ко всякой чертовщине. Вот в управлении кадров быудивились!.. Только всё наследное ведовство осталось где-то невообразимодалеко, за перипетиями службы, за частоколом лет, в Богом забытой дыре…

А периферийный майор Быстров, ну надо же, в курсе.

— Да уж, Оксана Викторовна, не из ваших анкет, —усмехнулся тот. — У каждого живущего всё написано на лице и руках. Надотолько уметь читать…

Варенцова никогда не считала хиромантию беспочвенным бредом.Она вполне допускала, что характер, поступки и обстоятельства создают своюлетопись у нас на ладонях, и человек с намётанным глазом вполне способен в нейразобраться. Однако всё имеет пределы. Прозвище бабушки, к примеру, в этипределы не пролезало никак.

А Быстров продолжал:

— Впрочем, мы отвлеклись. Так вот, мурра… Суть в том,что вас теперь в покое не оставят. И если не принять контрмер, то в концеконцов неизбежно убьют. А нам бы этого очень не хотелось. Более того, мыкатегорически против…

— «Мы» и «они» — это кто? — угрюмо и недоверчивоосведомилась Оксана и перевела взгляд на Забелина. — Нельзя липоконкретней?

«Все там будем. Иной раз и самой жить не хочется. Но чтобывот так, по чьей-то злой воле?! Да ещё непонятно по чьей? Сама вперёд убью…»

— Хороший вопрос, — неожиданно для неё ответилаМарьяна, и сразу стало ясно, что на самом деле командует парадом здесьона. — Представьте, Оксана, что весь наш мир — казино. Кто-то играет наодном столе, кто-то на другом… И вот на вашем, Оксана, столе — сплошноенепотребство: шулера, негодяи, никаких законов и правил. А раз так, происходитсвара и драка. Причём такая, что вот-вот вмешается секьюрити. Да не местная,беззубая, прикормленная в казино, а настоящая, хваткая, которая уже стоит задверями… Чего доброго, всё заведение прикроют. А оно нам надо? — Марьянаулыбнулась, белозубо, но совсем не весело. — Вот мы по мере сил иприсматриваем, чтобы всё ваше оставалось при вас, не летело со стола и непортило игру другим. А то ведь вам плевать, что казино-то на всех одно. Да вамвообще давно на всё плевать… — Последнюю фразу она произнесла с горечью,качнула головой, но неожиданно сменила гнев на милость. — Только вы,Оксана Викторовна, не такая, как все, чем-то вы похожи на нас. Уверена, мы другдруга поймём.

Она говорила так, словно всё видела наперёд. Оксана вдругподумала: а что, возможно, так оно на самом деле и было.

— Надеюсь, — буркнула она вслух и вновь посмотрелана Забелина. — Николай Ильич, а насчёт Сизова для начала не вразумите? Он,оказывается, жив-здоров, но зачем тогда записку дурацкую под ванной оставил?Марьяна вот говорит, я пойму…

В самом деле, хватит уже быть дурой в этой странной игре.«Знать бы ещё, во что играешь, с кем и по каким правилам. И каковы ставки…»

Забелин помрачнел и нахмурился.

— Сизов трус, предатель, гад и кончит нехорошо. Азаписка — капкан на вас, Оксана Викторовна. Персональный. На тетрадку былнавешен магический замок, так что для простого смертного она не существовала.Но вы её обнаружили и даже прочли, повесив себе тем самым на спину мишень.Теперь они попытаются всеми средствами избавиться от вас. Что, собственно, мынынче и наблюдаем…

— Объясните всё-таки, что за «они»? И чем я импомешала? — в который раз сделала заход Варенцова, но безрезультатно.Забелин промолчал, и чувствовалось, что говорить он не намерен.

— Оксана, милая, поймите, — нарушила паузуМарьяна. — У нас совсем другая игра, другие правила, другие ставки. Такчто не на все свои вопросы вы сумеете найти у нас ответы. Мы можем датьнаводку, подсказать, в самом экстренном случае — помочь… Но только в самомэкстренном, когда дело касается жизни… Как тогда в Москве, во время отвальной…Ты меня понимаешь, подруга?

И тут Оксана внезапно поняла, что слышит голос Людмилы,твёрдый, хорошо поставленный голос настоящего завуча. На миг она абсолютновъяве увидела короткую причёску, знакомое, а-ля Мэрилин Монро, лицо Пашинойжены… но краткий миг кончился, и Людмила ушла — перед ней опять сидела Марьяна,вполне длинноволосая, грустно улыбающаяся, сосредоточенная и чужая.

— Так это… это, значит… это ты звонила мнетогда? — осипшим голосом спросила Оксана. Куда-то разом подевались всегоды, отделившие её от того страшного вечера. Взрыв, разнёсший квартиру, рёввулкана, отнимавшего у неё мужа и дочь, ужас, мрак, отчаяние, рассветы безнадежды. Постылая, одинокая, безрадостная жизнь. — Ну, спасибо, выручила.Не дала пропасть…

Она выговорила это внешне спокойно. Не закусила губу, неразревелась. Сашку с Глебом слезами не вернёшь, тем паче, что слёз уже неосталось, все давно кончились. «Ладно, холера с вами, игра так игра. Только ужиграем по-крупному, идём до конца! Жизнь копейка, судьба индейка! Вот толькохорошо бы сперва Краева повидать. Заглянуть в глаза, сказать хоть два слова…»

— Спасти твоих было нельзя, — тяжело вздохнулаМарьяна и посмотрела Варенцовой в самую душу. — Правила, о которых яговорю, они как законы природы, не мы их придумали, не нам и отменять. Прости ипойми. Если сможешь… — Резко поднялась, заложила за ухо непослушную прядьи скомандовала совсем другим тоном: — Эй, сильный пол, кто-нибудь! Внизу вхолодильнике окорёнок с ливером — вытащите, пусть погреется. Только сами несъешьте, это котам!

— Есть, мэм, — отозвался за весь сильный полЗабелин и страшно загремел крышкой казана. — Эй, коты, а чем это таким выу нас заняты?!