Пока мы рядом - Рэй Клуун

До меня вдруг доходит, что Кармен чувствует приближение конца. Она торопится осуществить задуманное.

Так, она попросила Мод, Анну, Томаса и Фрэнка сделать кольцо. «Пусть это будет на память». Я уже заказал одно кольцо, которое позже должно заменить мне обручальное. На нем гравировка: «Моей самой большой любви. ххх Кармен», (ххх означает «целую-целую-целую».) Когда мы забираем кольцо, ювелир спрашивает, не собираемся ли мы пожениться.

— Нет, это для другого особого случая, — весело отвечает Кармен.

— О, кажется, я понимаю, о чем речь, — говорит женщина, многозначительным взглядом окидывая живот Кармен. — Какая чудесная идея — отметить такое событие кольцом!

В электронном письме, разосланном друзьям и знакомым, Кармен просит их написать что-нибудь о ней для Луны. Письма идут потоком. Мы покупаем большую коробку, куда складываем их вместе с дневниками и фотографиями Кармен и — это идея Фрэнка — двумя видеофильмами, в которых наши друзья говорят о Кармен. У Луны не будет матери, но при желании она сможет узнать о ней гораздо больше, чем ребенок, у которого мама жива.

■

В буклете благотворительного фонда «Радуга», который Кармен находит на столике в приемной госпиталя Энтони ван Лейвенхок, она читает о детских психологах, специализирующихся на работе с детьми, пережившими горе. Так мы оказываемся у психолога на Рапенбургерстраат. Без Луны, потому что хотим поговорить по душам.

Кабинет психолога забит игрушками. На стенах детские рисунки. На одном из них нарисованы большой крест и кукла с крылышками. «Моя мама», — написано детским почерком. Надеюсь, Кармен не видит этого рисунка. Психолог объясняет, какие моменты первых трех лет жизни остаются в памяти ребенка, как дети понимают смерть, как развивается ребенок после утраты одного родителя. Когда мы рассказываем психологу о том, что Кармен пишет письма Луне, она находит эту идею блестящей. Иначе у Луны не останется никаких воспоминаний о матери. Слыша это, Кармен не может сдержать слез. Психолог терпеливо выжидает и говорит, что детей в возрасте до трех лет можно правильно подготовить к смерти родителя. «Только не делайте это слишком быстро, — говорит она, — но и не скрывайте того факта, что мама больна и через некоторое время ее не станет».

Она дает нам рекомендации о том, как беседовать с Луной на эту тему, и предупреждает об опасности «отчужденного поведения». «Когда дети слышат или замечают, что им предстоит потерять того, кого они любят, они иногда начинают проявлять некоторую агрессию по отношению к этому человеку. Это инстинктивная защитная реакция против боли, которую впоследствии причинит им этот человек своим уходом из жизни».

То, что она говорит, пугает меня, но вовсе не из-за Луны. Я узнаю собственное поведение. Сомнения в любви к Кармен, монофобия, которая начинает принимать маниакальную форму. Выходит, мальчик Дэнни все это время демонстрирует отчужденное поведение.

Вечером я читаю Луне сказку «Лягушка и птичка», которую дала нам психолог. Птичка лежит на спине, и одни думают, что она просто спит, а другие — что она устала.

Кролик склонился над птичкой и внимательно посмотрел на нее.

— Она умерла, — сказал он.

— Умерла? — спросила лягушка. — Что это значит?

Кролик показал на голубое небо.

— Все умирают, — сказал он.

— И мы тоже умрем? — удивилась лягушка.

Кролик не был в этом уверен.

— Может быть, когда станем старенькими, — ответил он[41].

Они хоронят маленькую птичку и очень грустят. Но потом идут и весело играют. Пока я читаю, Луна гладит меня по руке своей маленькой ручкой. Она видит, что мне трудно, и жалеет меня. А я жалею ее, потому что Луна не знает, что маленькая птичка — это ее мама.

■

Кармен придумывает свою сказку.

Мы купили двух рыбок, которых я назвала Элвис и Бивис. Ты так полюбила их. На прошлой неделе мы увидели, что Элвис безжизненно покачивается на воде в аквариуме. Я подумала, что, наверное, это не так уж плохо, потому что теперь ты знаешь, что животные и люди умирают. Ты спросила, как так вышло, что Элвис умер, и я сказала тебе, что, должно быть, он тяжело заболел и его не смогли вылечить, как бывает иногда и с людьми. Тогда они тоже умирают. Я сказала тебе, что Элвис, наверное, отправился в рыбий рай. Ты успокоилась. Потом я спустила Элвиса в унитаз. Вечером пришел папа, и ты сказала ему, что рыбка умерла и отправилась в рыбий рай. «Это в туалете», — добавила ты. Вскоре и Бивис умер, и мы тоже спустили его в унитаз, но ты решила, что это даже к лучшему, потому что теперь он будет рядом со своим маленьким другом Элвисом. Когда я умру, я улечу в человеческий рай, а ты сама говорила, что это на облаках. Видишь, ты уже начинаешь понимать что к чему.

Наш собственный дом, что может быть слаще,

А мне бы простого счастья почаще…

Rene Froger, песня «Een eigen huis»(1989)

Богиня, мы купили дом! В Оуд-Зуид, Йох. Верхулстстраат. Кармен на седьмом небе от счастья. Здорово, правда?

Оуд-Зуид, пожалуй, самый щегольский район Амстердама. Ветка винограда в местной овощной лавке дороже месячной аренды в приличном квартале вроде Бос ан Ломмер. Снобизма здесь хоть отбавляй, и даже снек-бар гордо именуется на французский манер: «Ле Сюд».

Кармен просто в восторге. Она уже всем в красках расписала наш новый дом. Анна и Томас приезжают посмотреть, и мне становится немного неловко. Дом действительно чудесный, но он неприлично огромный. Четырехэтажный, он вдвое больше нашего нынешнего. А пройдет какое-то время, и в нем будет уже не трое жильцов, а только двое.

В субботу, после подписания договора, мы отправляемся в рейд по мебельным центрам на острове КНСМ. Фрэнк рекомендовал нам посетить шоу-рум «Поггенпол» и заглянуть в «Мир чудес» и «Пилат энд Пилат». Но после двух магазинов Кармен сдается. У нее опять начинает пухнуть живот. Так что у нас есть дом в виде великолепной коробки, есть деньги и время, чтобы обставить его, но нет физических сил, чтобы что-то купить.

Мы едем к Фрэнку и просим его помочь. Он счастлив. И с энтузиазмом вгрызается в наш проект. Каждый вечер мы тычем пальцами на образцы напольных покрытий, изучаем каталоги мебели и светильников. В общем, выглядим как молодожены, победители викторины «Медовый месяц».

В воскресенье, когда мы получаем ключи от дома, приезжает мать Кармен. После экскурсии по дому мы стоим на третьем этаже, в комнате, отведенной под спальню Луны, и вдруг мать Кармен прорывает. Я знал, что рано или поздно это случится, но все равно потрясен, когда это происходит. Она с трудом сдерживает рыдания, сотрясаясь всем телом. Я подхожу к ней и обнимаю ее за плечи. Так мы стоим в будущей спальне ее внучки. Мы оба знаем, что Кармен уже никогда не будет нянчить здесь Луну, как когда-то ее мать нянчила свою дочку.