Вознесение - Джон Уинтерборн

Она злилась на нее лишь потому, что с каждым словом Лулу делала себе все хуже. Она продолжала говорить, несмотря на то что ее горло было повреждено. Лулу осознанно захлебывалась лишь потому, что ей хотелось что-то сказать. Хотелось поговорить с Девятой прежде, чем она покинет этот мир.

Девятая попыталась прикрыть ее раны, но кровь продолжала идти, несмотря ни на что. Она разорвала фартук Лулу, пытаясь сделать из того повязку, но что можно перевязать, когда исколото вообще все? Сколько повязок ей сделать? Насколько туго она должна завязать горло, чтобы не задушить ее?

— Я хочу, чтобы ты перестала сдерживаться, — из последних сил хватаясь за ее плечо, говорила Лулу. — Хочу, чтобы ты высвободила себя наружу…

— Я убью их всех, клянусь, — пообещала ей Девятая. — Я заставлю их страдать.

Лулу прекрасно знала о том, что сердце ее возлюбленной поражено ненавистью к королям востока, которым та прислуживает. Династии королей уходят далеко в прошлое, и хоть Лулу не знала, кто Девятая на самом деле… она понимала, что смерть королей имеет для нее личный характер. Она здесь не за тем, чтобы привести восток к процветанию, но за тем, чтобы погубить его. Ее смерть разожжет в сердце Девятой огонь, ранее невиданный миру.

Девятая замерла, почувствовав, как хват ее руки стремительно ослабевает. Это было не совсем то, что Лулу хотела услышать, но знать о том, что ее смерть так сильно питает ненависть в ее сознании… было приятно, хоть и грешно. В последние моменты перед смертью, Лулу чувствовала себя важной.

По-настоящему важной.

— Прости меня, Зола… я не могу больше… слишком… много…

Свет в глазах Лулу начал угасать, а ее рука обездвижено ударилась об землю. Девятая замерла, продолжая придерживать ее со спины, но она не делала больше ничего. Она ждала чуда, но ничего не происходило. Лулу ничего не говорила, и даже кровь, которая так сильно хлестала из нее, перестала идти.

Каждый раз происходит одно и то же. Король Винтер предупреждал ее об этом, обнадеживая, что, в конце концов, она уже не будет чувствовать ничего. Он обнадеживал ее, убеждая, что смерть других людей станет для нее обыденностью, закономерностью. Но Девятая так и не смогла стать такой.

Оставалось странное чувство, что с каждым разом становилось только больнее, но… она не плакала. Не рыдала. Лулу не умерла своей смертью, — она была убита. Зеркальный герцог и без того стоял костью в ее горле, уже давно, но после такого Девятая не могла колебаться. Она хотела убить его.

Андромеда пришла, но было слишком поздно. Она даже восстановила тело погибшей Лулу, использовав магию, но ничего не изменилось. Она восстановила ее, как настоящий мастер своего дела, но этого было мало.

Прямо сейчас Девятая лишается рассудка. Андромеда видит, как ее глаза заполняются безумием, отчаянием, из-за которого она уже не сможет разобрать друг перед ней, или же враг. Девятая будет крушить всех, кто попадется ей под руку, и последствия будут необратимы. В голове Андромеды назревало лишь одно решение проблемы, способ, который остановит ее.

Коснувшись плеча Девятой и руки погибшей Лулу, Андромеда воспылала ярким, ослепляющим светом, который, впрочем, лишь совсем немного заинтересовал Девятую. Она медленно повернула голову в ее сторону, ожидая если не объяснения происходящего, то хотя бы какого-нибудь намека на это.

— Доверься мне.

Всего за мгновение, Девятая почувствовала, как ее сознание меркнет, и все злоба, все ненависть, что кипела в ней, тут же отступает на второй план.

Глава 19

Девятая была в этом месте лишь единожды, но она быстро поняла, где находится. Даже очередная снежная буря, так щедро обжигающая ее лицо, не могли выбить из нее злобу, ведь ей совершенно не хотелось сейчас быть во сне. Это нельзя было назвать привычным сновидением, но ощущения схожие.

Ей хотелось рвать, ей хотелось метать. Но она не могла. Она застряла здесь.

В конце концов, ей пришлось отложить свой триумф на будущее, потому что буря становилась слишком уж настойчивой, настолько, что она еле-еле держалась на ногах. Такая погода напоминала ей о самых холодных деньках в королевстве Винтера, когда она со всеми своими соратниками запирались в замке и наблюдали за ночным городом. За тем, как снег постепенно заметает улицы, да так сильно, что порой дверь не откроешь. Есть в этом что-то такое завораживающее, когда целый город не может предоставить ничего против естественного природного явления. Ну, не считая магического купола, что появился уже позже, спустя года. Тогда-то и исчезла та зимняя магия.

Королевство севера, или же королевство Винтера, было очень маленьким. Изначально, оно в буквальном смысле представляло собой один город, собственно, столицу, но со временем к ним начали прилегать другие владения, в основном деревни, которые они в следствии начали обустраивать. Это и нравилось Девятой в своей работе, ведь за короткий промежуток времени, они могли сделать столько для севера, сколько не делал никто за прошедшие сотни лет. Винтера в принципе считали то ли волшебником, то ли дьяволом воплоти, ведь никто до него не мог обуздать холода севера, а стоило ему появиться, как долголетняя непогода тут же утихла, позволив построить там город.

Их любовь к северу была искренней, и, казалось, никто не мог прервать это маленькое подобие идиллии. У Девятой были друзья и приключения, а большего ей и не хотелось… значит, можно сказать, что у нее было все. Преображение севера доставляло им удовольствие, а благодаря способностями Винтера, она могла не волноваться, что проклятье бессмертие принесет ей истинные страдания, ведь Винтер всегда мог повернуть время вспять и позволить советникам, ее друзьям, продолжить быть молодым. Ей никогда не пришлось бы видеть смерть тех, кто был ей так дорог тогда. Они бы никогда не погибли. По крайней мере, именно так считала Девятая.

Но снежная буря напоминала ей не только о прекрасных днях в королевстве. Она ведь сама из деревеньки, упомянутой ранее, разве что у нее веселья было поменьше. Снежные бури не были редкостью, но идти ее родителям было некуда, а потому они продолжали жить в замерзающей деревне до тех пор, пока их всех не перебили солдаты, прибывшие на завоевание этих земель.

До тех пор, пока Винтер не спас ее. Вспомнив это, ее будто поразило молнией, и в то же мгновение ее схватила чья-то рука, затащив в темный, прогнивший дом, окна которого были заполнены толстой, ледяной коркой.

— Зола… — услышала она знакомый голос в кромешной