Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни - Александр Добровинский

«Никогда не поздно отдаться творческому процессу», – сказала пионерка Катя, играя в классики.

Родное личико было слегка надуто. Кекс на тарелке оставался нетронутым, как мозг блондинки при вынужденном посещении концерта классической музыки с потенциальным женихом или перед коитусом не важно с кем.

Обычно я не пристаю к людям с вопросами, когда те в плохом настроении, тем более к дочерям. Но одна быстро писала что-то в телефоне под взглядом сестры, силившейся что-то спросить.

В тишине гостиной были слышны лишь вздохи Джессики. Йоркшириха явно чувствовала некое напряжение в воздухе.

– Послушай, папа знает все. Давай спросим, пока мамы нет дома.

Мы с Джессикой навострили уши и слегка насторожились.

– Папа! Паап, ты ревнивый?

«Фига себе… – пронеслось в голове. – Это еще что за поворот событий на ночь глядя?»

На всякий случай надо было срочно включать адвокатские финты:

– Вы что-то знаете о нашей маме такого?

– Папа! Как ты можешь… Нет, конечно, ты просто скажи: ты ревновал когда-нибудь свою жену? Нам правда это нужно знать… Ну пожалуйста, ну папа!

Вообще-то я совсем не ревнивый. Меня пытались много раз развести на ревность. Без особого успеха. Одна дама присылала себе цветы, и в тот момент, когда я был у нее дома, как раз приезжал посыльный. Другая (или эта же, уже не помню) брала у подруги кольцо, показывала мне «трофей» и со словами «Ни он, ни его кольцо мне не нужны, но видишь, как меня любят мужчины» демонстрировала мне за ужином урок актерского мастерства Школы-студии МХАТ. Я обычно на всю эту ерунду не очень реагировал. То ли оттого, что я о себе большого мнения (есть грешок), то ли еще отчего. Ревность – не очень мое…

Но вот однажды много лет назад…

В это утро, день и вечер мне морочили голову все, включая любимую собаку и обеих ассистенток. Это была теплая пятница, и всем хотелось уйти домой пораньше обычного. Не дождавшись своего «двуглавого орла» (папу и мужа), семья свалила на дачу в гольф-клуб до начала московских бесконечных часов пик – конца недели. Моя же последняя рабочая встреча закончилась около девяти тридцати головной болью и пониманием того, что вечер придется бездарно провести в Москве в ожидании окончания пробок. Общее офисное нытье по поводу того, что уже очень поздно, было прекращено одним взглядом и краем улыбки босса. Тут же все благополучно разбежались тратить зарплаты и гонорары уходящего в историю месяца.

Неожиданно позвонил приятель, узнал, что меня все бросили, и тут же предложил поужинать в компании прелестных нимф, за которыми он нежно ухаживал вот уже вторую неделю или второй час – я так и не понял. Ухаживания и ужин произрастали в сумасшедше-модном в ту пору ресторане «Марио» недалеко от зоопарка. Компания требовала меня на четвертый стул ближе к десерту и, очевидно, к счету. Понимая, что я безумно устал и выдержать еще поездку на дачу будет сложно, я позвонил любимой, сказал, что, наверное, заночую в Москве и появлюсь на даче рано или не рано утром.

«Мариозные» клиенты гуляли и балагурили, как моряки в Марселе в двадцатых годах. В дыму вырисовывался силуэт носа моего приятеля с застенчивыми нимфами. Мы познакомились. Украинские нимфы поначалу выглядели как московские бл*ди, но при дальнейшем рассмотрении оказались все-таки нормальными проститутками. Меня пытались покормить с ложечки соскальзывающими спагетти и одновременно соблазняли глубоким, как донецкая шахта, декольте. Я брезгливо отказался от шампанского, и, попросив официанта в честь наступивших выходных принести мне чего-нибудь крепкого, заказал крепкий чай.

Разговор клеился только в одну сторону. Клеили в основном меня: одна из дивчин, понимая, что есть вероятность остаться на ночь без денежного приплода, так как подругу вроде как уже разобрали, увеличивала обороты. С другой стороны меня пытался уговорить на измену любимой и родине в одном лице мой собственный близкий друг. Он преследовал, в отличие от нимфы Оксаны, две цели: сбагрить лишнее тело приятелю и поделить с ним счет за ужин с дорогущим вином и шампанским. Я был стоек, как при осаде Моссада, и потихоньку отодвигал подносик со счетом в сторону болельщика киевского «Динамо». Приятель внаглую положил сверху свою кредитную карточку и передал пас подносом под нос товарищу. Этот еврейский баскетбол был мне знаком с детства. Пришлось положить в обратку скидочную карточку ресторана «Марио», объявить, что минус десять процентов – это моя доля за чай, и улыбнуться, давая понять, что с моей скидкой к тааакому счету мой друг определенно еще и нажил. Девушки и их жених начали наконец понимать, что на этой станции кипяточку не попьешь, и замолчали. С выражением лица морской свинки во время помета товарищ расплатился в гордом одиночестве.

На улице под романтический майский дождик была предпринята последняя попытка навязаться ко мне домой на просмотр коллекции. Я сослался сначала на Шабат, но после оплаты ресторана и так было понятно, что я не русский. Следующей отговоркой было то, что мне нужно ехать на дачу, и вот тут постепенно переходивший в бывшие друзья друг ухватился за мои слова и попросил довезти их до гостиницы по дороге на асьенду. Позвонить из машины любимой и сообщить ей, чтобы она не волновалась, так как пришлось задержаться, но я все-таки еду на дачу и скоро буду, мне не удалось. Мешал днепропетровский смех за пятьсот долларов за ночь. Я решил устроить сюрприз.

А еще через час, опьяненный ночным воздухом поздней весны, я тихонько открывал незапертый замок загородного дома.

Бросив портфель в угол, я подошел к нашей спальне и тут увидел «их» около двери справа.

В любом возрасте приятно открывать в себе новые грани характера. Когда к человеку приходит понимание того, что в нем, в его душе, в теле, в сознании происходит что-то новое, дрожат ноздри, блестит глаз, молния пролетает через голову с фарфоровым визгом «Ты способен на все» – на тебя падает тропическим дождем счастье. Хотя бы раз в жизни это надо испытать.

Это был как раз тот случай, но со знаком минус. Дело в том, что я, не отрываясь, смотрел на чужие потрепанные кроссовки сорок шестого размера около нашей спальни. Понятно было, что любимая ТАМ не одна, и еще – что такая ситуация в моей жизни до сумасшествия нова. До этой минуты я и не представлял, что в одно мгновение стану мавром со скидкой на вонючий «Адидас» вместо шелкового платочка. Пусть хотя бы это была «Пума» или какой-нибудь «Найк», что ли. Но «Адидас» из девяностых?! Боже, какая деградация! Если бы я мог это предвидеть, то лучше бы остался в другом месте и вошел в трудное положение Днепропетровской области. Причем несколько раз.

Ситуация между тем была на редкость щекотливой.

С одной стороны, скотина из кроссовок, очевидно, находится сейчас в интересном состоянии и удар каминным зацепом примет головой без сопротивления. С другой – прелюбодейка и «адидасный» красавчик могут уже лежать себе и отдыхать, посматривая краем глаза телевизор. И тут я со своим зацепом? Бред. А без зацепа? Без зацепа я опять-таки открываю дверь, и ситуация становится хоть и банальной, но какой-то уж больно неловкой: любимая, спортивная тварь и очкарик… Унизительное выяснение отношений? Фи. Пардон, шер ами, но так не проканает. Просто рыбу ножом… – нет, меня не так воспитывали.