Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни - Александр Добровинский

Что же это выходит? Ерунда какая-то, да и только! Получается, что из меня Отелло, как из обыкновенной гонореи – оружие массового поражения. Нет, так тоже не годится. Надо действовать скальпелем и наотмашь! Приняв это дерзкое решение, я выключил у телефона звук и на цыпочках, чтобы не создать неловкость всем присутствующим, вышел из дома.

На улице, вдали от чудовищных кроссовок неизвестного циклопа мне как-то стало полегче.

«Прежде всего надо установить личность негодяя», – решил я и стал обходить дом с тыла. Окна спальни были на первом этаже и выходили в лес. «А почему, собственно, он негодяй? – думал я про себя. – В чем он виноват? А если это какой-нибудь мой друг? Тогда да – негодяй, и зацеп нужен. Нет, это все она. Она во всем виновата. Пока я работал, не покладая рук, сначала в офисе, потом в ресторане «Марио», она предала самое святое. А ведь я мог остаться с этими милыми украинским девочками. Душевно провел бы время, может, из короткой истории завязалась бы новелла или даже роман. А вместо этого я помчался домой к любимой, под одеяло. Идиот. Кретин. Ничтожество. Тряпка. Но ничего… Пусть теперь этот пан спортсмен выйдет – я все скажу сначала ему, потом ей: «Это будет страшный развод, дорогая: в чем пришла – в том и ушла; дети со мной, обожаемая теща тоже. Квартиры, дачи, коллекции, виллы? Забудь! ПОНЯТНО?» Нет, так тоже нельзя. Вся Москва узнает, что мне изменила любимая, и кто там кого бросил – толком не объяснишь. А засмеют так, что лучше уходить в эмиграцию куда-нибудь в Улан-Батор. Придется все-таки тихо и без скандала. Да пусть заберет все: не первый раз с нуля буду начинать. Но такое не прощается».

Между тем через штору в окне ничего не было видно. Мало того – ничего не было слышно. Я опять отошел от дома метров на десять и набрал Ее.

– Саша, ты же сказал, что останешься в Москве. Я почти сплю. Так ты приедешь?

– Я приеду и очень скоро. А ты на даче одна?

– Ты с ума сошел совсем на своей работе. Дома дети, мама, горничная Нина и детская черепаха с собакой.

Я подождал еще пять минут на улице. Из дома никто не вышел. Пришлось смело вернуться к искомой двери с кроссовками, но и на всякий случай постучать в дверь спальни.

– Заходи, – услышал я знакомый голос.

Я нажал на ручку и вошел в комнату. Любимая была явно одна. В шкафу, под ковром, под кроватью и даже в тумбочке никого не было.

– Чьи кроссовки перед дверью нашей спальни? – спросил я холодным тоном испанского инквизитора.

– Это я вечером пошла к соседям чай пить. Вдруг налетела гроза, а мне уже пора было домой. Чтобы ноги не мочить по траве и грязи, Андрей Шелухин (хозяин соседской дачи) и одолжил мне свои дурацкие ласты. Можешь с утра их ему обратно отнести? Ложись, поздно уже. Что ты стоишь, как статуя Венеры без рук?

Мое «венерическое» состояние продолжалось еще какое-то мгновение. В голове мелькали разные мысли: злость на самого себя, неясная обида непонятно на кого, желание все рассказать любимой и извиниться непонятно за что и т. д. В конце концов руки у статуи отросли, и я, сославшись на недельную усталость, лег спать.

Еще через несколько дней я опять вернулся домой очень поздно. Дача спала, чуть посапывая из разных комнат. Я разделся в гостиной и тихонько прошел в ванную принять душ. Моему удивлению не было предела, когда я, самый высокий человек в семье, не смог снять конец шланга с фиксатора. Пришлось принести табуретку и залезть наверх. Стоя под душем, я анализировал ситуацию с табуреткой и почему-то вспоминал двухметрового красавца Райнера, немецкого экспата и гольфиста, который в последнее время зачастил к нам домой. Я силился что-то еще сообразить, но ледяная струя летнего душа прошептала мне, что весь свой запас ревности я оставил в кроссовках «Адидас» в ту дурацкую ночь.

– А почему вы заговорили про ревность?

– Понимаешь, папа, мы посмотрели фильм про Генриха VIII, и у нас получился спор: он казнил своих жен, потому что ревновал или потому что больше не любил?

«Выросли, – подумал я. – Вопросы умные начали задавать. Значит, замуж собрались. Надо будет брачный контракт готовить… А этих мужей, которые будут … моих девочек, я точно уже ненавижу. Ревность – это все-таки сильное и всепоглощающее чувство, присущее в основном отцам».

– Жаль, но я должна уехать. Мне надо доделать «Артгид» по Парижу, и, кроме того, со мной во Францию едет группа. 16 человек. Жаль, но отложить я не смогу…

– Просто фильм, в котором я снялся практически в главной роли у Говорухина, номинирован девять раз на «Золотого орла». Мне не хотелось бы без тебя идти. «Мосфильм», тусовка, все дела… И потом, помнишь историю мальчика в Одессе, который пришел радостный домой из школы: «Мама! Ура! В новогоднем спектакле я буду играть роль еврейского мужа!» Бабушка Фира Моисеевна: «А что, роли со словами уже не было?» Так вот. У меня там сплошные диалоги. С Сухоруковым, Домогаровым, Матвеевым… А как я сыграл! Ты ахнешь! Хотя что я рассказываю – ты же три раза фильм смотрела.

Любимая вздохнула, помешала несуществующий сахар в кофейной чашке и задумалась.

– Нет. Не получится. А ты с кем пойдешь?

Кто сказал, что любопытство не порок?

– Не знаю. Думаю, что пойду один. Как сыч. Как одинокий рыцарь грусти. Мне же, кроме тебя, ни с кем не интересно. А ты уезжаешь…

Явный перебор. Куда-то меня понесло «не в ту степь». Надо вылезать из этой ахинеи, пока не поздно.

– Единственный человек, которого я бы с удовольствием позвал, – это Ксения Соловьева из «Татлера».

– Ксюша сама там будет и без твоего приглашения. Уж кого другого, а редактора «Татлера» обязательно на такое светское мероприятие позовут.

Над «турандотским» столом поднялась недоверчивая бровь.

«Умная, – подумал я. – А, собственно, с дурой я никогда и не жил бы…»

– У меня есть идея. Возьми нашу Юлю. Юлю Аршавину. Которая Барановская. Класс. Хорошая идея. Я ей сейчас сама позвоню.

– А вдруг она не сможет, или ей неинтересно?

– Я все устрою. – сказала любимая и заговорила в трубку: «Юль, привет…»

…Автомобиль довольно проворно подкатывал к «Мосфильму». Еще одно преимущество дорогой машины заключается в том, что от нее все шарахаются. Покоцать удлиненный «Фантом» может обойтись в почку. И то, если повезет, и кому-то нужна будет чья-то пропитая «хрень с камнями»… Мне, например, ну даром ни к чему чья-то мудацкая почка.

В кулуарах самой известной студии страны то тут, то там мелькали (как живые) легендарные лица. Полный тезка покойного Хрущева, Никита Сергеевич, что-то верещал своим неподражаемым голосом Михалкова актеру Збруеву. Тот, видно, объяснял брату Андрона Кончаловского, почему вот уже как лет семьдесят пять он не стареет. В результате збруевского рассказа получался синопсис русской версии «Загадочной истории Бенджамина Баттона». Рядом красавчик Максим Матвеев из МХТ смотрел по сторонам, как будто он совсем не «боярский муж», а так, зашел на полчаса покурить. Продюсер Александр Роднянский теребил в руках своего многострадального «левиафана», которого надеялся несколько раз вынести при всех на сцену. В общем, все как обычно.