Сад земных наслаждений - Джачинта Карузо

— Почему?

— Великий Магистр хочет, чтобы я создал триптих о муках святого Антония в пустыне. Набросок, что я приготовил, не годился.

Алейт вздрогнула, когда муж упомянул еврея.

— Я не знала, что это он заказал тебе новую картину.

Йероен промолчал.

— Ты еще не окончил святого Иоанна, а он уже поручает тебе следующую работу, — заметила она раздраженно.

— Разумеется, тут нет ничего страшного. Ты ведь знаешь, я привык писать несколько картин одновременно.

— Он хотя бы платит тебе?

— Это ведь тоже не важно. — Муж взглянул на нее с удивлением. — Я работаю, потому что люблю свое дело, а не из-за денег. То, что я получаю за картины — скорее, символическая плата.

Алейт почувствовала, как кровь прилила ей к голове. Она была не в силах сдержаться:

— Конечно, ведь мое приданое обеспечивает тебе вполне удобную жизнь.

Удивление в лице Йероена сменилось негодованием. Он поджал губы и собрался уходить.

— Я так страдаю. — Она попыталась загладить сказанное. Это была их первая ссора за долгие годы совместной жизни, и она потрясла Алейт не меньше, чем мужа. — Я сама не знаю, что говорю. Прошу тебя, прости.

Йероен продолжал злиться, но вскоре обернулся и посмотрел на Алейт.

— Мне правда очень тяжело, — пробормотала она, встретившись с ним взглядом. — Я не знаю, что на меня нашло.

Муж подал ей руку.

— Забудем об этом, — промолвил он, провожая жену за порог мастерской.

Алейт вернулась домой с ощущением, что их жизнь уже не будет прежней. Йероен, казалось, не затаил на нее обиды за несправедливые слова, но он стал еще более молчаливым и отстраненным, чем обычно.

Она не пыталась объясняться. Вместо этого она старалась заполнить несмолкаемой болтовней тягостные паузы, все чаще возникавшие во время их беседы. Часто в качестве темы для разговора она выбирала безумные выходки королевы Хуаны.

Они были у всех на устах. Король Филипп хотел помешать жене сделать своего отца, Фердинанда Арагонского, регентом принадлежавшего ей Кастильского королевства. Хуана, поняв, что муж держит ее пленницей, вызвала с докладом первого министра. Он очень боялся королевы и ее странностей, а потому взял с собой графа де Френуа. В итоге она закатила оглушительный скандал, а бедняге графу и подавно не поздоровилось: Хуана сорвала с него парик и пинками выгнала прочь.

Йероен сказал, что все это глупости. Он считал, что бедная королева вовсе не безумна, а бесчисленные истории о ней всего лишь сплетни. Кроме того, Хуана была уже в пятый раз беременна. Не это ли лучшее доказательство тому, что у королевской четы все благополучно?

Однако Алейт была не согласна с мужем. Даже если Хуана и не безумна, вопреки тому, что болтают вокруг, в любом случае она несчастная, одинокая женщина. С королевой плохо обходятся, дурно за ней ухаживают, даже одежда у нее ветхая. Говорят, жены дворцовых слуг живут лучше.

Прошло лето, наступила осень. Пятнадцатого сентября королева родила пятого ребенка, девочку, которой дали имя Мария. Не было ни празднеств, ни торжественных процессий; событие обошли молчанием.

Йероен закончил триптих, посвященный святому Антонию, и отдал его еврею. Алейт так и не захотела взглянуть на полотно. За все то время, что муж писал его, она ни разу не показалась в мастерской. Под предлогом жары она провела лето взаперти, в доме, предаваясь молитве вместе с госпожой ван Осс. Теперь компаньонка вызывала у Алейт большую симпатию, потому что поддерживала хозяйку в ее слабостях. Ван Осс больше не удивлялась тому, что она исступленно моет руки и постоянно проверяет, погашен ли огонь. Компаньонка даже видела власяницу, которую госпожа носила на бедре, и это открытие ее только обрадовало. Она считала благородную Алейт ван дер Меервенне набожной христианкой, верной предписаниям церкви и соблюдающей заповеди.

Одобрение компаньонки было приятно ее госпоже. Уже давно никто не выказывал ей своего уважения. Муж после той ссоры стал избегать Алейт, и ей пришлось смириться с его учтивым равнодушием.

Через несколько недель после того, как триптих был отдан заказчику, она решила, что настал момент снова показаться в мастерской. Алейт не хотела, чтобы ее длительное отсутствие вызвало сплетни.

Однажды утром, когда дул легкий северный ветер и воздух казался чистым и свежим, она надела одно из своих лучших платьев и отправилась через рыночную площадь.

Йероен нахмурился, увидев жену, и это ее встревожило. Быть может, в мастерской еврей? Алейт тут же захотелось развернуться и пойти обратно. Но в последнее время муж и без того считал ее странной, и это бегство только укрепило бы его подозрение.

Так что, с трудом сглотнув слюну, Алейт двинулась навстречу Йероену с натужной улыбкой на губах.

— Я рад, что ты вышла из дома. — Муж неподвижно стоял на пороге мастерской, словно был не расположен впускать жену.

— Быть может, я не вовремя?

Йероен отошел в сторону и дал ей войти. Он выглядел усталым и подавленным.

— К сожалению, момент неподходящий. Я только что устроил головомойку одному из подмастерьев и до сих пор вне себя от ярости.

Алейт недоверчиво посмотрела на него. Муж славился своим терпением в обращении с учениками. Услышать из уст Йероена, что он вне себя от ярости, — вот это была новость!

— А что он сделал?

— Он по небрежности чуть не поджег мастерскую и едва не уничтожил святого Христофора, которого я сейчас пишу.

Алейт инстинктивно вздрогнула. Она боялась огня и пожаров.

— Быть может, мне лучше прийти в другой раз.

— Как хочешь, — отозвался муж, и его ответ показался ей пощечиной. Йероен не сделал ни малейшей попытки удержать ее. Он как будто, наоборот, хотел, чтобы она ушла.

Удрученная, Алейт снова прошла через рыночную площадь и вернулась домой. Остаток утра она провела у окна своей комнаты, откуда видна была дверь мастерской. Она подозревала, что муж там не один или ждет посетителя и не желает, чтобы жена видела, кого именно.

Однако ее страхи оказались беспочвенными. Йероен не принимал гостей, и никто не выходил из мастерской через ту дверь.

Тем не менее в последующие дни Алейт все более и более убеждалась: муж что-то от нее скрывает. Он был напряжен, рассеян, избегал любого общества, особенно ее. Она подождала несколько дней, потом попыталась выяснить, в чем дело, но Йероен отвечал, по обыкновению, уклончиво.

Тогда Алейт окончательно укрепилась в своих подозрениях: творится неладное. Но что? Она мучилась сутками, но ей ничего не удавалось узнать. Алейт уже собиралась вернуться к привычному образу жизни, как вдруг однажды госпожа ван Осс, придя домой из собора, куда она ходила слушать репетицию хора, сообщила ей потрясающую новость. Тогда Алейт поняла, что же так гложет мужа.