Катья - Эмма Тополь

Они поднялись на лифте на девятый этаж. Привычно повернув направо, он остановился у двери с номером 973.

«Надо же, мой год рождения...» – отметила про себя Катя. Валентин вынул из конверта ключ и открыл дверь.

В номере никого не было.

– Располагайся, – сказал Валентин.

– А где... хозяин?

– Скоро придет. Чувствуй себя как дома...

Катя огляделась. Номер был однокомнатный, чистый и казался нежилым. По дороге в гостиницу Валентин уклончиво говорил о своем друге, так и осталось непонятным, чем тот занимается и где живет.

Валентин достал из тумбочки у кровати начатую бутылку коньяка и два дешевых гостиничных бокала. Все его движения говорили о том, что он чувствует себя уверенно, а главное – что ему здесь все знакомо.

– Выпей! – он разлил коньяк по бокалам и протянул один ей.

Катя сделала глоток.

– Еще, – тихо, но твердо сказал он.

Она с удивлением помотрела на него и послушно выпила еще.

– До дна, – настойчиво потребовал он.

Бокал был заполнен почти доверху.

– Зачем? – не поняла она. – Ты хочешь, чтобы я напилась?!

– Пей!

Катя, не сводя с него глаз, сделала несколько больших глотков, но остановилась, задыхаясь от ожога.

Валентин презрительно усмехнулся, резко опрокинул содержимое своего бокала в рот, на секунду зажмурился и выдохнул.

– Так ведь лучше, – вытерев выступившие слезы, он потянул ее к себе.

Голова у Кати закружилась, она прижалась к нему, с готовностью потянулась губами для поцелуя. Но он, словно не замечая, наклонился, захватил концы ее короткого платья и одним движением поднял вверх.

– Ты с ума сошел, – засмеялась она, пытаясь вернуть платье в прежнее состояние, – твой друг сейчас придет!

– Не волнуйся, он вернется нескоро...

Валентин снова задернул платье вверх, пытаясь его снять. Затем потянул за руку к кровати.

– Что ты делаешь? – с преувеличенным ужасом запротестовала она. – Ты собираешься улечься в его...

Но он не дал ей договорить. Одним движением рванул покрывало на пол, а другим толкнул ее на открывшуюся белизну простыни. Катя, смеясь, покатилась по широкой постели. Встав на коленки на другом конце и опираясь на руки, она призывно улыбнулась ему, сделала несколько круговых движений отставленным задом и преувеличенно медленно провела языком по открытым губам.

В этой позе, в черном кружевном лифчике и таких же узких трусиках, – Катя была уверена, что выглядит как шлюха, но ведь именно этого она и добивалась! Ей хотелось быть с ним развратной и наглой, способной на все, словно ее унижение заставит его вспомнить о чистой соседской девочке, которую он развратил и искалечил на всю жизнь. Тогда, казалось ей, у него появилось бы настоящее раскаяние и страдание от того, что он с ней сделал! Но при этом ей очень хотелось, чтобы он в нее по-настоящему влюбился.

И вдруг Катя подумала о том, что любит его! Да, именно любит! Плевать, что он, даже когда она сказала ему свое настоящее имя, не узнал в ней изнасилованную им девчонку. И что в его взгляде никогда не исчезает настороженная насмешливость, и нет в его глазах, когда он смотрит на нее, любви или хотя бы легкого восторга, обычно появлявшегося у всех мужчин, которым она нравилась! И что она его совсем не знает, понятия не имеет, что он любит, чем увлекается и куда уходит от нее!

Она забыла о долгих мучительных годах уничтожающей ненависти к себе и к нему, о грязных пьяницах и бродягах, с которыми пыталась унизить себя еще больше. Катя любила его, и неожиданное осознание этого заморозило ее. А затем, после секундного столбняка, ее охватило настоящее счастье. Да, в нем есть то, чего нет в других мужчинах, что именно – она затруднилась бы выразить словами. Но в одном Катя была уверена, и от этого у нее слабели ноги и подгибались коленки: он знает, что она принадлежит ему, готова быть его вечной рабыней и следовать за ним на край света! Пусть только разрешит!

Валентин медленно, не сводя с нее глаз, обошел кровать и, подойдя вплотную, крепко обнял за талию, головой прижался к ее груди, губами стал покусывать кружева лифчика. Катя освободила одну грудь, и он, словно проголодавшийся младенец, схватил губами сосок и втянул в себя.

Как странно, подумала она, почему такое простое движение губ может вызвать столько приятных чувств. И почему у мужчины не два рта, ведь у женщины две груди и каждая ждет ласки и поцелуев, таких пьющих касаний губ и языка, которые туманят голову!

Валентин бережно положил ее поперек кровати, наклонился и поцеловал в живот. Она чувствовала, что он расстегивает свою рубашку, пытается стащить с плеч. Катя хотела помочь ему, но он рукой закрыл ей глаза и ладонью слегка надавил на лицо. Она опустилась на скользкую прохладу простыни и уже ничего не чувствовала, кроме его медленных влажных поцелуев.

Все, что произошло после, еще долго оставалось для нее непонятным. С ней случился настоящий приступ безумия. Она впивалась в Валентина ногтями, кусала его, лизала, обвивалась вокруг с быстротой хищного зверька и при этом громко смеялась. Или ей казалось, что она смеется. Скорее всего, коньяк был не совсем обычным, в него что-то подсыпали, потому что Катя в эту ночь чувствовала так, как никогда прежде.

Любое его прикосновение, даже простое касание щекой к щеке вызывало необыкновенную остроту чувств, и стоны наслаждения помимо воли тянулись откуда-то из глубины ее живота.

Она не заметила, когда в номере стало темно. Горел только ночник в коридоре. Кате казалось, что временами она впадала в забытье. В какой-то момент Валентин исчез, вместо него рядом появился незнакомый мужчина, но Катя заметила это не сразу. Она попыталась встать, но тот придавил ее своим грузным влажным телом, широко открыв рот, захватил ее губы. Он больно мял ей грудь, затем резко развернул, положил на живот и, обхватив за талию, приподнял ее зад.

В первую секунду его резкое вторжение вызвало боль, а за этим такую волну наслаждения, что она почти потеряла сознание. Сделав несколько движений, он замер. Катя двинулась ему навстречу, но он, впившись пальцами в ее бедра, силой остановил ее. И вдруг она почувствовала, что их что-то толкает сзади. Она повернула голову и в полутьме увидела, что к стоящему над ней на коленях незнакомому мужчине сзади прижался Валентин. Он одной рукой водил по его груди, другой гладил ему живот, и, неотрывно глядя на Катю, совершал старинный обряд мужского соития.

Катя оторопела. Никогда прежде ей не приходилось участововать в такого рода груповых секс-играх. Она попыталась оттолкнуть их от себя, но мужчина крепко прижал ее всем телом к кровати.

Эта ночь была, наверное, самой длинной в ее жизни. Незнакомец оказался иностранцем, тем самым приятелем из Швеции, о котором говорил Валентин. Катя ничего не понимала, когда тот что-то коротко приказывал им. Несколько часов подряд швед заставлял их заниматься любовью, а сам сидел и внимательно следил, в какой-то момент, вероятно, не выдерживал и подключался к общей игре, заставляя каждого ласкать разные части своего тела.