Пуля в голове - Ольга Олеговна Погожева

покрывалом. Снег падал и на них, укрывая плечи, скользя по разгоряченным лицам.

— Если бы они не стреляли, вам не пришлось бы отвечать. Если бы не я…

— Нет, — резко оборвал итальянец. — Довольно. Это не ваша вина!

— Босс, — позвал Альтьеро, подбегая к ним. — Вы тут закончили? Если не хотим разбираться с копами, то нам бы прямо сейчас убраться с моста. Торчим тут, как на витрине…

— Идите, — Медичи мягко коснулся её локтя, бросая взгляд на Луиса. — Вам точно незачем оказываться на месте нового преступления. Вы всё ещё в списке подозреваемых по делу Бэрроуза, лишнее внимание вам ни к чему. Прошу, Диана, подождите в машине.

А она вдруг ясно поняла, что это значит. И тотчас вывернулась из рук Луиса, метнувшись к Джанфранко.

— Нет! — выдохнула она, стиснув напряжённое предплечье итальянца. — Не трогай их, Франко! Они умирают… и, вероятно, без помощи скоро умрут! Не трогай их, не лей кровь, не забирай жизнь… Пожалуйста, Франко…

Медичи застыл, вглядываясь в неё, затем резко сунул «кольт» в кобуру и схватил под локоть, уводя прочь от горящего «Пежо». Они достигли развороченного «Линкольна» почти бегом, и Луис тотчас прыгнул за руль. Автомобиль натужно заскрипел, выезжая на пустую полосу, и помчался по скользкой трассе мимо застывших машин. К счастью, дорога вела вниз, и «Линкольн» почти скользил, уходя с места перестрелки быстрее, чем это позволял повреждённый двигатель. Альтьеро вывернул руль, выпрыгивая с моста в поворот так резко, что их тотчас занесло в безлюдном переулке.

— Под мост, — велел Медичи. — Езжай к Бертоне, оставим машину у него. Домой доедем на такси, «Линкольн» отправим под пресс. Живо, Луис!

— Стараюсь, босс, — возмутился водитель. — Ты видел, во что эти… превратили мою машину?!

— Я живу в Сохо, — обернувшись к ней, уже спокойнее проговорил итальянец. — У меня там дом. Комнат в нём достаточно, а я не готов больше вами рисковать, Диана. Не после того, как вы позвали меня по имени.

Диана вспыхнула, вспоминая ужасную сцену на мосту.

— У вас красивое имя, Джанфранко, — тихо проронила она.

— Франко, — негромко поправил итальянец, глядя ей в глаза. — И я буду рад, если вы будете и впредь так меня называть. Хотя тогда я вряд ли сумею отказать вам в просьбе, даже если сам считаю иначе.

Диана потупилась, кутаясь в платок. Ветер врывался через разбитые окна вместе со снегом и осколками стекла, которые не выдерживали быстрой езды и напора, и срывались то с лобового, то с боковых окон.

— Дома созвонимся с детективом Ллойдом, — уже быстрее продолжил Медичи. — Ему можно рассказать, что тут произошло. Я уверен в Джоне: дальше его ушей это не пойдёт, зато он сможет нам помочь. Потому что если вы желаете, чтобы я не лил крови, Диана, нам потребуются все законники штата Нью-Йорк, чтобы найти мерзавца.

— Кого? — удивилась она, поднимая глаза.

Медичи жёстко усмехнулся.

— То, что на нас сегодня напали ваши знакомые, означает лишь одно. Вас вычислили. А если вычислили — значит, кто-то навёл. Я не заметил слежки, а в доме донны Филомены живут надёжные люди, которые сообщили бы мне, если бы в районе стали отираться незнакомые лица. Найти человека в Нью-Йорке вот так, за пару дней… Нет, они приехали по адресу и ждали, точно зная, что мы там будем. И кто-то им подсказал, где искать. Так кого вы вспугнули, Диана?..

ГЛАВА 13. По горячим следам

«Детектив, загнавший преступника в угол и позволивший ему совершить самоубийство у себя на глазах, ничем не отличается от убийцы»

Детектив Джон Ллойд

Короткая оттепель сменилась резким похолоданием. Ледяные порывы ветра бились в окно, толкали прохожих в спины, носили вдоль тусклых улиц вихри снежной крошки. Близость Рождества пропитала город разноцветными гирляндами, рекламными вывесками, приглашениями на зимние ярмарки, актёрами в костюмах Сайты и озабоченными нью-йоркцами, бросающимися от витрины к витрине.

Диану такие приготовления обыкновенно обходили стороной: кроме коллег и случайных подруг, в Нью Йорке у неё не было никого, кому приходилось бы выбирать дорогие подарки. Зато теперь, похоже, в её жизни появилось даже слишком много людей, готовых окружить заботой, невзирая на слабые протесты.

— Meraviglioso!* — приговаривала донна Филомена, снимая очередные мерки.

(*Чудесно! — иг.)

Лучия, крутившаяся тут же, рядом с матерью, одобрительно кивала и подсовывала Диане журналы с модными в этом сезоне моделями.

— Мама говорит, она так и чувствовала, что у вас с доном Медичи всё серьёзно!

— убедившись, что донна Филомена отвлеклась, горячо зашептала Лучия. — Сезон-то сейчас горячий, заказов много, но матушка вас сразу вперёд очереди подвинула!

— Мне много не надо, — снова запротестовала Диана, опустив часть про Медичи.

— Всего пару будних костюмов и смену белья.

Лучия вежливо закивала, вроде бы не споря, но Диана тоскливо поняла: и слушать не станет.

Когда дон Медичи говорил, что в его доме достаточно комнат, он не уточнил, что женских вещей в этом доме нет ни одной. В тот вечер они добрались к роскошному таунхаусу в Сохо уже глубоко за полночь. Сам район оказался даже более фешенебельным, чем Ист-Сайд, где жила чета Ллойд. Кажется, тут снимали апартаменты лучшие клиенты покойного мистера Бэрроуза, ведь Сохо являлся одним из самых престижных и дорогих районов Нью Йорка. А ещё здесь проживали многие знаменитости и даже кинозвёзды.

Мэйовин о таком районе, помнится, только мечтала. И тяжело работала ради того, чтобы попасть в этот круг — чтобы затем внезапно исчезнуть из индустрии.

В ту ночь Диана, впрочем, ни о чём подобном не думала. В Сохо они добрались измотанными и ранеными, так что хотелось лишь вытряхнуть из одежды осколки, обработать порезы, принять душ и забыться тяжёлым сном. Медичи помог ей выбраться из автомобиля, и «Линкольн» тотчас сорвался с места, чтобы не отсвечивать в приличном районе разбитыми окнами и покорёженным металлом. Куда Луис дел люксовый автомобиль, Диана не спрашивала, помня брошенную в салоне фразу про пресс.

Парадную дверь в таунхаус Джанфранко, на удивление, отпер сам. Диана отчего-то думала, что в таком огромном доме наверняка живут толпы прислуги, но оказалось, что домработница была приходящей, выполняла дневную работу и уходила вечером.

В тихом и тёмном доме они остались, таким образом, совершенно одни. Диана знала,