Незримое пламя - Сергей Алексеевич Евтушенко

назад дыра. Более того, она разделяла его на две части, и чтобы изучить противоположную сторону, нам бы потребовалось совершить здоровенный прыжок — или, как вариант для меня, телепортироваться для надёжности. Спиральные узоры на стенах коридора едва заметно светились тускло-оранжевым светом и при попытке более внимательно их рассмотреть голова начинала сперва кружиться, затем раскалываться. В лучшем случае — хитрый обман зрения, в худшем — очередное охранное колдовство, так что не стоит вглядываться и рисковать.

После коротких переговоров мы единогласно решили двинуться вперёд, а перебираться через дыру только если застрянем. В отличие от имперского прохода коридор в гробнице не мог похвастаться шириной и высотой — всего два на два метра, так что Ронан чуть не цеплялся макушкой за потолок. Воздух — затхлый и сухой, о вентиляции здесь явно не думали, или же та забилась за сотни лет. Оранжевого света со стен вполне хватало для базового освещения, но спустя пару минут Мила зажгла факел с нашего молчаливого одобрения. Стало полегче.

— Тут могут быть ловушки, — сказал я, вспоминая «залы испытаний» Маэстуса, которые он по-любому откуда-то скопировал. — У меня интуиция повыше, может, я первым пойду?

— Расслабься, — отозвался Ронан, как раз топающий впереди. — Я ещё на десятом взял пассив на определение ловушек. Пока чисто, и если… хера себе.

Я хотел переспросить, по какому поводу «хера себе», но уже догнал его и увидел сам. Совершив под конец небольшой поворот, коридор вывел нас в огромный зал. Тут уже нельзя было укорить древних архитекторов в излишней экономии — когда-то здесь могли бы разместиться тысячи посетителей, при желании — хоть верхом на жирафах, судя по высоте потолка. Впрочем, времена эти остались в далёком прошлом.

— Тупик? — лаконично осведомилась Мила, осматривая зал. Точнее, ту небольшую часть помещения, которая уцелела — остальную поглотил обвал, оставшись здесь навсегда в виде громадной стены из валунов и грязи. Надо сказать, даже при таких обстоятельствах зал впечатлял — только вот других дверей не было видно.

— Не туда смотрите, — каким-то сдавленным голосом сказал Ронан, и мы обернулись к нему, проследив за направлением взгляда. В полумраке, который свет факела не мог разогнать до конца, я сперва не понял, на что смотрю, но затем…

— Господи боже мой, — вырвалось у Милы.

— Именно.

В глубине оставшегося невредимым куска зала, примыкая к дальней стене, возвышался трон из песчаника. На нём расположилась статуя невероятно тучной лысой женщины с глазами навыкате, из одежды на которой присутствовали лишь украшения — ожерелье и браслеты. Вся композиция на глаз была в высоту метров шесть, и если бы не темнота, она бы моментально заставила обратить на себя внимание. У Ронана, как мародёра, вероятно, были какие-то бонусы на зрение в полумраке, потому он и увидел её первым. Приглядевшись, я заметил, что рот статуи открыт, словно в беззвучном крике.

— Какая-то нездоровая жесть, — прошептала Мила. — Предлагаю развернуться и проверить другой конец коридора.

— Нельзя, — с явным сожалением ответил Ронан. — То есть, да, можно, но я бы не советовал. С этой хренью может быть чё-то связано, сейчас пропустим — потом локти кусать будем.

Он двинулся по направлению к статуе, подняв факел повыше, а мы несмело пошли следом. Чем чётче её очертания проявлялись на свету, тем более жуткой она становилась. Выпученные глаза смотрели в разные стороны, чёрный провал рта вызывал нервную дрожь. Подойдя чуть ближе, я разглядел ещё кое-что странное.

— Это что, ступеньки?

— Где?

— От подножия трона и выше… складки, грудь… До самого рта.

— Звездец. Ты прав.

Это была не просто статуя, а своего рода алтарь, на который предполагалось подниматься с самого низу, чтобы… Просунуть ей что-то в рот? Меня отчётливо передёрнуло. Казалось, что гротескная фигура вот-вот поднимется с насиженного места и сама попытается сожрать незваных гостей. Но интуиция молчала, и спустя несколько ударов сердца я немного успокоился. Рядом Мила, похоже, испытывала такой же калейдоскоп эмоций.

Пока мы брали себя в руки, Ронан не терял времени зря — добрался до подножия и, смахнув песчаную пыль, открыл выбитую в камне надпись. После недолгого изучения он повернулся ко мне.

— Макс, ты же учился тут читать?

— Было дело.

— Давай тогда, расшифровывай.

Я подошёл поближе, внимательно посмотрев на открывшуюся надпись. Символы напоминали шумерскую клинопись и отличались от имперского алфавита примерно так, как, собственно, шумерская клинопись отличалась от алфавита русского. Спустя несколько секунд я беспомощно развёл руками.

— Это мы не проходили, ребята. Это нам не… хотя погодите, есть ещё один вариант. Маэстус, ты спишь?

— Сплю, — хмуро отозвался гримуар, извлечённый наружу. — Спал. О, вижу, вы всё же добрались до гробницы!

— Да, и вовсю любуемся местными достопримечательностями, — усмехнулся я, указывая на статую. — Побудешь нашим гидом? Нужен перевод.

Маэстус молчал так долго, что я забеспокоился, не заснул ли он прямо посреди диалога, но секунд через тридцать он снова подал голос.

— Одно из наречий древнелангийского. Не используется очень давно.

— То есть, ты его не знаешь?

— То есть, меня не надо торопить, — огрызнулся он. — Сейчас, сейчас, как же оно… Сперва длинное приветствие…путешественникам или паломникам. Великая матерь… Гравия? Гальки? Ладно, потом. Обмен… дар жизни на что-то… на клад? Нет… на ключ. Дар смерти — на смерть.

Несколько секунд партия переваривала полученную информацию, пока Маэстус продолжал тихонько бормотать, пытаясь подобрать упущенное слово.

— Что считается за дар жизни? — наконец спросила Мила.

— Гари… горя… А? Не знаю, — сказал Маэстус. — Я почти не знаком с культурой старой Лангии, до воцарения Владыки. Это может быть что угодно, от спелого яблока до новорождённого первенца.

Наши взгляды упёрлись в разверстый провал рта статуи. Да туда вполне бы мог поместиться младенец, и не один.

— Грёбаный йод, мы что, кормить эту хрень собрались?! — возмущённо спросил Ронан.

— Кто-то пять минут назад говорил, что с ней что-то связано, и это важно, — иронично отозвалась Мила. — У тебя есть другой план?

— Раздолбать её на кусочки, и дело с концом.

— Гениально! И чем раздалбывать будем?

— Гвоздей… глаз… — бормотал некромант на заднем плане.

Мила и Ронан препирались, не обращая внимания на голос из гримуара, но я уже начал понимать, что именно должна была рожать страшная статуя. Осознание заставило меня