Суламифь. Фрагменты воспоминаний - Суламифь Мессерер

Известнейшие артисты балета со всего мира считают за честь выступать в ее составе как гастролеры. Для Токио балле открыты главные сцены Европы.

Но и сам Сасаки открыл сцены Японии для лучших западных балетных трупп, оперных певцов, симфонических оркестров.

Он стал крупнейшим импресарио. По размаху своей антрепризы, безупречному вкусу, по способности увидеть в юном артисте будущую звезду Сасаки-сан напоминает мне Сергея Дягилева или известного американского импресарио Сола Юрока. То же великолепное знание артистической психологии. Тот же организаторский напор, бульдозером сметающий на своем пути все препятствия.

Особенно близко Сасаки сошелся с Морисом Бежаром, знаменитым французом. Просто влюбился в него как хореографа.

Бежар ответил взаимностью – отдал в Токио балле чуть ли не весь свой репертуар. О чем теперь остро сожалеет. Случается, труппа Бежара предложит свои балеты для гастролей в какой-нибудь стране, а там отвечают: «Пардон, но мы это уже видели… Японцы привозили». Причем, допустим, «Болеро» Равеля в постановке Бежара Токио балле танцует, пожалуй, не хуже, чем сама бежаровская труппа.

В юности Сасаки жил подобно своим не очень-то состоятельным сверстникам. Скромно, в небольшой квартирке в Акасаке. Сейчас у него балетные студии и офис под одной крышей, оригинальный комплекс в престижном районе Токио Мегуро-ку.

Второй этаж этого, без преувеличения, дворца балета занимают репетиционные залы, которые не уступают тем, что мне доводилось видеть в лучших европейских или американских театрах, – так они просторны и удобны. Широченные окна, полы, покрытые светлым линолеумом, – этакое лучезарное царство. Репетировать здесь одно удовольствие.

Лифт ведет на четвертый этаж, в апартаменты самого Сасаки. Запоминается гостиная, отделанная в европейском стиле, и балкон, украшенный японскими растениями и скульптурами из камня. В роли хозяина Сасаки-сан на редкость гостеприимен. Хотя сам имеет слабость к итальянской кухне, а японскую не очень жалует, гостей он потчует всяческими японскими гастрономическими изысками. Такой вот конфликт национальных вкусов…

Мне посчастливилось много работать с Токио балле. И в офисе Сасаки, где ведают не только делами труппы, но и всеми обширными проектами этого импресарио, я прониклась духом японской фирмы, постаралась постигнуть ее внутренние взаимоотношения, чем-то напоминающие отношения внутри семьи, поняла, что японцы воспринимают свое место работы как дом родной, а коллег – как членов семьи.

С Тадацуго Сасаки

Преданность, сотрудничество и усердие – три качества, возводимые в Японии в идеал отношений на службе. Это я воочию увидела в офисе Сасаки. Чувствовалось, что каждый сотрудник этого крупнейшего артистического агентства – а их там три десятка человек – ощущает себя хозяином, а не батраком.

Вечерами они работают допоздна, словно состязаясь друг с другом в прилежании. Среди «игроков» дружной команды выделяется Такахаси-сан – он первым появляется в офисе, а уходит обычно последним. Одной из его обязанностей, а точнее, любимым увлечением является подготовка красочных программ-буклетов к спектаклям. Продуманные тексты, изысканные фотоснимки, великолепная полиграфия – все это превратило буклеты Такахаси в библиографические редкости, ценимые коллекционерами такого рода изданий.

Сам Сасаки-сан не изображает из себя недосягаемого, верховного жреца. Он чуток и внимателен ко всем своим работникам, каждый из которых занят важным делом.

Вообще, что до методичности и деловитости, то у японцев они сродни выращиванию яблок на Хоккайдо. Этот образ запал мне в память как некий символ национального отношения японцев к труду.

Представьте яблоки размером чуть ли не с дыню, сочные и сладкие. Каждое яблоко на дереве завернуто в бумагу. И собирать удобно, и плод вырастает отменным. Яблоки – это просто пример. Японская вдумчивость, умение смотреть в корень вещей проявляются в чем угодно – в электронике, фототехнике, компьютерах.

А теперь и в балете.

Древо классического балета, высаженное на Японских островах, дает новые и новые побеги.

У меня немало верных друзей в Японии, и я поддерживаю с ними связи, всегда с теплом вспоминая множество интереснейших моментов личного общения и совместного творчества.

В Осаке у Хомуры Томои я показала в 1967 году гран-па из «Пахиты» и «Раймонды», а вскоре у Момоко Тани в Токио – целиком «Тщетную предосторожность». В дальнейшем в этой труппе я поставила «полнометражные» «Баядерку», «Золушку». Все это японская публика увидела впервые.

…Многоактная «Спящая красавица», короткие «Руслан и Людмила» Захарова, «Шопениана» Фокина, «Океан и жемчужины» и «Фрески» Горского… Вы уже знаете о «Дон Кихоте», «Щелкунчике», «Маримо».

Их около двадцати, этих постановок, в основном русского репертуара, сделанных мною в Стране восходящего балета, в частности тех, с которыми я познакомила ее впервые. С японцами на редкость легко и приятно работать.

Урожай творчества в Японии собирают так, что плод остается отменным.

Создав Токио балле, Сасаки пригласил меня на полгода поработать с труппой. Это укрепило нашу творческую дружбу, продолжающуюся уже сорок лет.

«Индусский танец», артисты труппы Момоко Тани. «Баядерка», Токио, 1980 год

В «Индусском танце» с А. Жуковым и В. Цаплиным. «Баядерка», Москва, 1930 год

Постепенно я постигала удивительное своеобразие Японии, открывала врожденные достоинства японского национального характера с его высоким понятием чести, чувством долга и несгибаемой волей.

В 1973 году я готовила юную Юко Ясуда из Токио балле на международный конкурс в Москве. Юко и ее партнер Исии Дзюн исполняли па-де-де из «Спящей красавицы» и па-де-де из «Жизели».

Мы репетировали от зари до зари. По вечерам Юко задерживалась в зале и продолжала самостоятельно работать над моими заданиями. Адский труд во имя совершенства. Громко сказано, но что было, то было.

В «Спящей» я вставила в коду трудное движение: в позе арабеск балерине требовалось проскакать на носке – двигаясь спиной – через всю сцену по диагонали из правой передней кулисы к задней левой.

Однажды утром мы приступили к репетиции, я окинула взглядом изящную фигурку Юко и ужаснулась. Пальцы ног у нее кровоточили. Сквозь ткань балетных туфель проступали кровавые пятна.

– Юко! – воскликнула я. – Никаких репетиций сегодня! Прекращаем! Срочно к врачу!