Обречённая - Тери Терри

#БЕДА правда стремительно набирает популярность.

Энтропия. Я чувствую, как она расползается по городу – беспорядок прокладывает себе дорогу.

Рано утром я вышла прогуляться перед школой. Не самое удачное время, особенно когда ночью мало спишь. Новые посты с тегом #БЕДА появлялись без конца, и я не могла оторваться – сначала увиденное поражало, но постепенно внутри зарождалось ликование, когда все больше людей вносило свою лепту.

Проходя пропускные пункты, я размышляла, задумаются ли они, зачем я прохожу такие расстояния и не замышляю ли чего. Но я просто хожу, чувствую и наблюдаю. На шее висит пропуск для тех, кому от шестнадцати до семнадцати – голубой. Вокруг полно таких же – не мне одной не спится. Красных мало, потому что детям до шестнадцати не положено собираться группами больше четырех, но и они здесь, просто стараются держаться порознь.

Подростки снуют вокруг группками, как в беспорядке мечущиеся частицы: здесь соединиться, тут разойтись – постоянно в движении. Даже дышится теперь легче. Воздух наполнен силой. Я это чувствую.

Чувствуют ли это власти? Проверяющие на пропускных пунктах нервничают больше обычного.

Со смесью страха и волнения я жду развития событий. Городу больше не нужно насилие, он уже достаточно натерпелся, но едва ли возможно иное решение.

Кровь бурлит, как во сне прошлой ночью. Я больше не хочу прятаться, не хочу убегать. Это мой город, мое сердце бьется в такт с его энергией. Я больше не чужая, я хочу быть его частью, я и так его часть.

На следующее утро Коулсон садится не рядом с водителем, а сзади. Он никогда не садился сзади, и страх скручивает внутренности. Почему он вдруг сменил место?

Запрещенный телефон покоится глубоко на дне сумки. Я думала, что лучше держать его при себе, учитывая, что его предшественник пропал, но, видимо, ошиблась.

Водитель помогает мне сесть в салон.

– Доброе утро? – говорю я Коулсону с вопросительной интонацией, которая подразумевает вопрос: что вы тут делаете? В ответ он только кивает.

Водитель заводит машину, и мы выезжаем со двора. Загорается сигнальная лампочка – значит, водитель не услышит, что говорят сзади.

Коулсон молчит, но я подавляю желаю нарушать тишину пустой болтовней и просто смотрю в окно.

– Надо поговорить, – наконец произносит Коулсон.

Я медленно оборачиваюсь.

– Да? – говорю, и глаза его загораются весельем.

– Саманта, ты слышала об интернет-кампании «БЕДА»?

Я хмурюсь и качаю головой.

– А должна? Что это?

– Все противники государства выкладывают антиправительственные сообщения и фотографии.

Я вскидываю брови и пожимаю плечами.

– Не припоминаю такого.

– Рад слышать. Не в твоих интересах – и не в интересах твоего отца или правительства – впутываться в нечто подобное. И все же меня кое-что беспокоит.

– Что?

– Некоторые изображения под тегом #БЕДА кажутся знакомыми. Пожалуй, я их где-то уже видел.

На моем телефоне. И все-таки это было он. Взял телефон и удалил фотографии – больше некому. И он знает.

Я молчу, стараюсь дышать ровно, не выдавать себя.

– Разумеется, если ты узнаешь что-то об этих протестующих, лучше расскажи мне. Если скажешь правду, я смогу защитить тебя от последствий. Но раньше, чем все зайдет слишком далеко.

– Боюсь, мне нечем вам помочь.

– Саманта… Сэм. Моя работа – тебя защищать. Даже от самой себя. Позволь мне сделать свою работу.

Открывается моя дверь – водитель. Я и не заметила, как мы подъехали к школе.

Я беру сумку, стараясь унять дрожь в руках.

– Подумай хорошо, – говорит Коулсон.

Я выбираюсь из машины – только бы не хлопнуть дверью.

Не вышло.

Сегодня вновь проводится общешкольное собрание. Заранее ничего не объявляли, просто забрали всех с уроков и согнали вместе.

И вновь присутствуют лордеры – ничего удивительного. При взгляде на серые костюмы у каждого выхода в голове всплывает одно имя. Если они видели фотографии Флик, то догадались, что их сделали в нашей школе, и будут искать виновного.

Флик.

Сэм ведь спрашивала меня о ней.

Я сказала, что мама Флик в больнице. Я подслушала, и мне показалось, что она болеет, а не работает там. Тот, кто написал пост, повторил эту ошибку.

Необязательно, что это дело рук Сэм, кто-то другой мог подслушать то же самое и сделать ту же ошибку.

До меня вдруг дошло, и сердце оборвалось. Под тегом #БЕДА много постов от Ромео и Джульетты. Ромео… Сэм рисовала Ромео с Лукаса.

Некоторые фото сняты в Чекерзе, где была Сэм.

Я обегаю комнату взглядом.

И нахожу ее. Она сидит несколькими рядами дальше от моего класса по химии. Мне кажется или спина у нее напряжена?

Делают объявление. Они будут искать и проверять все мобильные телефоны. Всех обыскивают. Не только тех, кто подпадает под запрет в силу возраста.

Ох, Сэм, надеюсь, ты не наделала глупостей.

Начинают с первых рядов. Первый ряд проходит через двустворчатые двери в смежную столовую.

Может ли сердце правда остановиться от страха? Мое замедлило ход, тяжелым эхом отдаваясь в ушах, когда второй ряд пошел на выход.

Я – в пятом.

Коулсон знал, что нас ждет сегодня в школе, потому и затеял этот разговор сегодня утром?

Шарлиз с обеспокоенным лицом легонько пихает меня локтем, и я заставляю себя расслабиться.

Думай, Сэм.

Обвинить меня можно в двух нарушениях: наличии незаконного телефона, подписанного на аккаунт, с которого выкладывались посты с тегом #БЕДА. Последнее, разумеется, куда хуже.

Получится ли удалить аккаунт незаметно?

Быстрее и проще сбросить все настройки на телефоне.

Я оглядываю холл. У каждого выхода стоят лордеры и обшаривают зал взглядами. Действовать нужно осторожно.

Справа от меня Шарлиз, слева – Рут. Я сижу почти в середине ряда, далеко от крайних кресел, и, скорее всего, моих рук не увидят, но сумка стоит на полу. Незаметно нагнуться не выйдет. В зале висит мертвая тишина – все на взводе. Не шаркают ноги, не скрипят стулья, что обычно бывает на тесных собраниях. Нормальное поведение, когда столько людей собирается вместе. Теперь любой звук, любое движение не пройдет незамеченным.