Т-34. Крепость на колесах - Михаил Михеев

— Значит, так. Кто еще захочет проявить инициативу — милости прошу, отоварю вне очереди. А пока любой приказ, мой или моих людей, выполняется по команде «Бегом!». Всем ясно? Тогда разойдись!

И впрямь поняли — рассосались за какие-то несколько секунд. Сергей повернулся, узрел подоспевшего Кулакова и махнул ему рукой:

— Сами видите, Иван Емельянович, контингент тот еще. Но если потребуется, всего-то повесьте зачинщиков. Помогает неплохо. Или расстреляйте. Все, давайте, давайте, не теряйте времени…

— Старшой… — голос Селиверстова раздался в тот момент, когда Сергей уже шагал прочь, волоча за собой немного опешившего от такого напора Кулакова.

— Что случилось? — Хромов повернулся, удивленно приподняв брови.

Селиверстов ткнул пальцем в сторону немки:

— С этой что делать будем?

Хромов поморщился. Вот ведь… Не надо было лезть. Знай он, кто орет, и не вмешался бы. А сейчас все, оставлять нельзя. И ее порешат, и его авторитету командира урон… А, семь бед — один ответ.

— Забрось ее в броневик. Жаль девчонку.

Бронепоезд встретил их прямо-таки как дом родной — уютом, насколько это возможно представить у бронированного утюга, и обедом. Все же оставленные «на хозяйстве» времени зря не теряли и момент возвращения товарищей рассчитали достаточно грамотно. Марш-бросок по пересеченной местности с одной ночевкой, причем исключительно из-за того, что вышла группа Хромова из городка уже под вечер. Вот и добрались часам к двум примерно — вполне неплохой результат.

Правда, стоит признать, им повезло. Немцы зашевелились уже к вечеру и, оскорбленные русским гостеприимством, принялись срочно искать возмутителей спокойствия, дабы чем-нибудь их отоварить. Но, к счастью, до темноты оставалось совсем немного времени, и Хромову удалось оторваться. Утром моторы самолетов гудели где-то севернее. В принципе, они и сейчас были слышны, но уже на грани восприятия — похоже, беглецов искали совсем в другой стороне.

Однако же стоило признать, что теперь осиное гнездо разворочено окончательно. Если первый налет, несмотря на его катастрофические для немцев последствия, легко было списать на случайность… Да что там списать, по большому счету он и был случайностью. Но то первый, второй же — уже наглость, оскорбление, пощечина… Демонстративная порка, несмотря на ее сравнительно невеликие результаты, в перспективе даже опаснее случайной, хоть и удачной операции. Почему? Да все просто. Оккупированной территорией, если местные видят, что враг не так уж и страшен, крайне сложно управлять. И сейчас фрицы наизнанку вывернутся, чтобы отомстить. А значит, как бы хорошо ни был замаскирован бронепоезд, часики тикали, и время подходило к концу. Пора было валить, иначе последствия могли оказаться неприятными. Возможно, выдержать паузу, чтобы фрицы малость успокоились, но потом все равно валить.

А еще была у Сергея идея, которой он поделился с Ильвесом и Селиверстовым после того, как они поужинали, вымылись и наслаждались хотя бы временной тишиной и спокойствием. Рискованная — но изящная и вдобавок с огромной вероятностью того, что именно таких действий немцы от них уж точно не ждут. Чересчур уж наглыми они выглядят.

Селиверстов назвал его идиотом, Ильвес промолчал, но выражение лица у него было достаточно красноречивое. Что же, не больно-то и хотелось. Сергей пожал плечами и, махнув рукой, громко крикнул дежурившему снаружи часовому, чтобы тащил сюда пленную. Пора выяснить наконец, что за чучело они сюда приволокли.

Смешно, но до этого разобраться с ней времени попросту не было. Разве что в морду дать успели, когда она ночью сбежать попыталась. Ибо — нефиг, люди устали и спать хотят, а не на беглых немок охотиться. Тем более не умеющих толком бежать — часовой ее обнаружил в два счета. Так что сейчас она блистала шикарным бланшем, что на симпатичном, в общем-то, лице натуральной блондинки смотрелось интригующе.

А еще у нее оставался пока что комплекс арийского превосходства, попросту говоря, кое-какой гонор. Во всяком случае, на разглядывающих ее русских она пыталась смотреть свысока. Получалось не очень.

— А не так уж и не прав был тот хмырь, — задумчиво сказал Хромов, внимательно осмотрев немку сверху вниз и обратно, мысленно раздев и решив, что вид товарный. — Я бы вдул.

— Чего? — непонимающе повернулись к нему товарищи. Сергей объяснил, получив в ответ одобрительное хмыканье. Тем не менее скатываться до уровня своих немецких оппонентов не хотелось, поэтому идея умерла, толком не родившись, и были заданы вопросы, которые, в общем-то, выглядели логично: имя, звание (погоны с кителя немки сорвали еще во время той драки озверевшие заложники, а что на них было изображено, Сергей не помнил совершенно), чем занималась…

Ответ оказался неожиданным. Точнее, предугадать его можно было, но все же не ожидаешь от пленной женщины такого непонимания ситуации. Проще говоря, немка облаяла собравшихся, заявив, что с унтерменшами общаться не собирается. И встала с гордым видом. Откровенно говоря, Хромов решил даже, что у нее началось разжижение мозгов, от чего она перестала понимать расклады. Но, присмотревшись к тому, как дрожат пальцы немки, пришел к выводу: все она понимает, просто форс держит. Издержки воспитания, наверное.

— А по роже? — лениво поинтересовался он. — Фрау… Или фройляйн, не знаю уж, кто вы… Мы вас тогда не тронули и сейчас убивать не планируем. Но, раз уж вам не повезло оказаться на нашем пути, то или мы находим общий язык, или просто выпнем вас, когда уйдем, в ближайший лес. Из которого вы, поверьте, вряд ли выберетесь. Так что вам самой решать, помрете вы или сумеете вернуться домой, к папочке.

Говорил он на своем медленном и резаном немецком, но девушка его, похоже, вполне поняла. И лицо ее перекосилось. А потом она бросилась на Хромова с такой яростью, что он едва успел ее перехватить.

— Вы! Вы! — он сжимал ей кисти рук, а она билась, стараясь дотянуться ногтями до его лица. — Вы его убили!

Селиверстов, которому, похоже, моментально надоело происходящее, решил вопрос быстро и радикально. Спокойно встал, зачерпнул из стоящего в углу бака ковш холодной воды и вылил его на голову пленной. Та аж взвизгнула от неожиданности, и ее боевой задор разом пропал.

— Слушай, организм, — почти ласково сказал разведчик, украв, хоть и не совсем к месту, фразу у Сергея. — Не будь дурой. А то старшой придумает тебе какую-нибудь особо страшную казнь. У него на гадости фантазия богатая и нездоровая.

— Я тебе это еще припомню, — негромко пообещал ему Сергей и, перейдя на немецкий, добавил: — Можно, к примеру, скормить тебя медведям-людоедам. Это специальная порода была выведена еще к вторжению Наполеона[32]. Они его армию и сожрали, кстати… И они все еще встречаются в наших лесах, одного я вчера сам видел.