Эластичность - Леонард Млодинов

Пока эти события развивались на севере, в Египте, на юге, шла мобилизация резервистов и перевозка их к границам с Израилем вдоль Суэцкого канала. Колонны прибывали ежедневно, в том числе и несколько сотен бронетранспортеров с боеприпасами. Тем временем резервисты клали дороги в пустыне и работали дни и ночи напролет, возводя конструкции с видом на израильские позиции и пандусы, по которым можно было спускать суда для переправки через канал.

К началу Иом-Кипура – дня еврейского календаря, когда всякая обыденная деятельность прекращается и евреи отправляются в храмы и синагоги молиться, – у Сирии имелось преимущество восемь к одному в танках, а в артиллерии и пехоте и того больше. У Египта было 100 000 солдат и 2000 единиц артиллерии, а также тяжелые гаубицы на западном берегу Суэцкого канала. У Израиля – 450 солдат и 44 единицы артиллерии, размазанных на сотни миль вдоль границы. Отчего же израильтяне не расценили это громадное скопление войск, о котором знали, за угрозу?

«Суть военной хитрости, – говорит мне Маккристэл, – вычислить, во что враг склонен верить, и сыграть на этом. У Израиля не сошлось в голове, что вообще происходит, потому что они считали, что арабы не станут рисковать проигрышем еще одной войны».

Арабы рассчитывали как раз на это допущение израильтян и свои военные маневры объясняли объединенными учениями. Будь оно так, те учения имели беспрецедентный размах. Но двое израильских военных из разведки, отвечавших за оценку подобной угрозы и сообщавших эти оценки руководству – генерал-майор Эли Зейра и подполковник Йона Бандман, – не уловили, что происходит. Эти необычайно умные, прекрасно подготовленные и опытные офицеры приняли объяснение «военными маневрами» и отмели вероятность нападения, вопреки тому, что сирийские и египетские лидеры не раз громко и публично заявляли о своей цели сокрушить Израиль.

Любой наблюдаемой странности в сценарии с маневрами Зейра и Бандман отыскивали объяснение, их застывшее мышление делало их слепыми к тому, что вроде должно было казаться очевидным. В результате среди дня 6 октября Израилю пришлось иметь дело с массированными внезапными атаками по двум фронтам.

В первые два дня Израиль лихорадило. К вечеру 8 октября арабские силы перли с севера и юга, а израильский министр обороны Моше Даян объявил премьер-министру Голде Меир, что Государство Израиль «идет ко дну». Но Израиль в конце концов взял верх. К прекращению огня 24 октября израильские силы оказались в двадцати милях от Дамаска и в ста – от Каира, из-за чего Советский Союз даже пригрозил прислать войска в поддержку Египту, а Соединенные Штаты ответили, переведя свое ядерное вооружение в режим повышенной готовности.

После войны Израиль созвал высокопоставленную комиссию – комиссию Аграната, – чтобы разобраться, как руководству страны удалось не обращать внимания на вопиющие признаки близящегося нападения. Комиссия пришла к выводу, что обильные свидетельства грядущей атаки были собраны, однако разведка превратно истолковала их из-за уже имевшихся у нее убеждений.

Комиссия постановила, что важнейшая причина промаха разведки – неколебимая вера в принцип, настолько ключевой для любых тогдашних рассуждений в военном деле, что он попросту назывался «Ha’Conceptzia» (Концепция). Концепция сложилась из донесений разведки, в которых приводились подробности оценок египетского руководства после Шестидневной войны 1967 года, в которой израильские военно-воздушные силы считались решающими в молниеносной победе. Согласно тем донесениями, Египет не станет развязывать еще одну войну с Израилем, пока не накопит преимущество для нападения с воздуха. А поскольку у Израиля военно-воздушных сил было больше, чем у арабских стран, его уверенность в Концепции превратилась в могучую уверенность, что арабы атаковать не посмеют.

На беду Израилю, арабы истолковали значение воздушного превосходства по-своему. Для израильтян это превосходство означало наличие большего числа самолетов, а арабы считали, что достигли этого превосходства, обзаведясь бо́льшим количеством противовоздушных боеголовок. «У арабов сменился образ мышления, – говорит Маккристэл, – а израильтяне-то и не заметили».

Из-за того, что Израиль держался Концепции и не понял, что правила игры поменялись, руководство израильской разведки ухитрялось не обращать внимания на все признаки грядущей атаки, такие ясные и очевидные, что их бы заметил любой новичок.

Маккристэл поясняет, что мораль войны Судного дня – в общем, та же, какую можно вывести из истории вторжения Штатов с целью выгнать Саддама. «Мы ожидали, что у террористов есть определенные пределы действий. Мы брались за дело едва ли не по прописям, как старые “Упаковщики Грин-Бей”[171] с их программными, но плодотворными розыгрышами». Но тут американские силы столкнулись в Ираке с «Аль-Каидой», проворной и децентрализованной бандой террористов. «Это постоянно меняющийся организм, он быстро приспосабливается, – рассказывает Маккристэл, – а потому наши стратегии быстро перестали быть действенными. В такой среде ответы, годившиеся вчера, сегодня уже могут не сработать. Приходилось быть гибкими – как они. Но если требовать перемен от очень преуспевающей культуры, ее придется перетряхнуть».

Вот Маккристэл и тряханул. «Он взял на себя гораздо больше, чем кому бы то ни было пришло в голову, что он на такое способен, – говорит один из сослуживцев Маккристэла генерал Джеймз Уорнер. – Он распускал и собирал организации. Когда брался за дело, спрессовывал то, что мы бы представляли себе многомесячными циклами принятия решений, в считанные часы»[172].

К несчастью для Маккристэла, его склонность не соглашаться с другими – громко, открыто, а иногда и грубо, – довела его до неприятностей с Белым домом, и в 2010 году президент Обама уволил его. Но след свой Маккристэл оставил. Его наследие, как говорится в статье о лидерстве в журнале «Форбз», – в том, что он произвел «революцию в военном деле, сплавив разведку с боевыми операциями»[173]. Для Маккристэла же это попросту эластичное мышление. «Слабые командиры ищут фасованные ответы, – говорит он мне. – Сильные вожаки приспосабливаются».

Раз многоопытность способна мешать мышлению в обстоятельствах новизны или перемен, насколько сильно это влияние? В исследовании, опубликованном в JАМА, ученые предположили, что менее опытные врачи могут оказаться успешнее в диагностике и лечении необычных случаев, но в той статье взаимосвязи, допустим, стажа и масштабов воздействия не приводились. Поразительно – по крайней мере, в одном контексте, – что психологи смогли количественно оценить эту взаимосвязь, и масштабы воздействия оказались ошарашивающими.