Побег - Бекс Хоган

Мало того что я не смогла никого остановить, по возвращении на «Деву» Густав донесет, что это я убила Клива.

Отец и раньше был зол, а это известие только подольет масла в огонь его ненависти. Четвертый остров – лишь начало. Сейчас меня беспокоит то, что он предпримет дальше.

Всего каких-то несколько недель тому назад я надеялась, что никогда больше не вернусь на Шестой остров, однако после проделанного путешествия даже зловещие низкие тучи и смертельно опасные скалы выглядят приветливыми. Хотя фрегат Торина во всех отношениях огромен, иногда он казался мне меньше нашего крохотного рифореза.

Оставив Четвертый догорать – вместо некогда ярких красок осталась одна чернота, теплившиеся остатки волшебства испарились, – мы доставили наших беженцев на Шестой, тогда как три других судна королевского флота отправились со своими пассажирами на Второй, Третий и Четвертый. Принимая во внимание бедственное состояние всех островов, беженцы лягут на них тяжелым грузом.

Большую часть времени я занималась ранеными. Корабельный хирург, с радостью принявший мою помощь, снабдил меня различными тонизирующими средствами и в избытке – вторым бальзамом. Поскольку главным образом речь шла об ожогах разной степени, второй бальзам особенно пригодился. Я стараюсь не думать о том, сколько важнейших лекарственных ингредиентов утеряно из-за пожара и как в долгосрочной перспективе это скажется на островах. Отныне я должна особенно беречь запасы отдельных трав, но, по крайней мере, проблем с нехваткой черной ежевики, которую срезают и продают крестьяне Целинного острова для приготовления второго бальзама, не ожидается. Хорошо, что я нашла себе занятие, потому что впереди меня ждут трудные разговоры и неловкие ситуации.

В тот вечер, когда мы взошли на корабль Торина, он пригласил меня отужинать к себе в каюту. К счастью, ужин оказался полной противоположностью тому, которым потчевал меня его папаша. О чем мы только не говорили! Я рассказала ему про все, что случилось после нашей обжигающей церемонии, и объяснила, зачем искала новой с ним встречи.

– Я хочу знать, сделаете ли вы то, чего боится ваш отец? – поинтересовалась я, посчитав разумным сразу перейти к делу, и слишком усталая, чтобы не быть совершенно откровенной.

Торин успел сделать большой глоток рома.

– Есть одна важная вещь, которую ты должна обо мне знать, – сказал он, наклоняясь вперед и устремляя на меня свой самый серьезный из взглядов. – Я не имею с отцом ничего общего.

– Знакомо.

– Знаешь, почему я пришел к вам на корабль? Почему согласился на связь с тобой?

Я пристально на него посмотрела.

– Честно? Нет. Я не знаю про вас ничего, кроме слухов.

Он улыбнулся не так фальшиво, как когда его окружала вражеская команда, но по-настоящему. Открыто, тепло и мило.

– Ах да, слухи! Судя по последнему, я сопливый трус, который прячется от опасности. – Он равнодушно пожал плечами. – Мы с отцом не близки, знаешь ли, так что народ разное говорит.

Я знала предостаточно про сложные отношения отцов и детей, чтобы понять, что он о многом умалчивает.

– Так вы поэтому сговорились с моим отцом о женитьбе? Чтобы повлиять на короля?

Я хотела, чтобы он знал, что я в курсе его предательства. И хотела услышать, какое этому последует объяснение.

– Я пришел потому, что был вне себя от бездействия отца. Его Гадюка атаковал наши корабли и убивал наших людей, и, хотя формально флот принадлежал моему отцу, я всегда мечтал его возглавить. Отец все это запрещал, лишая меня всякого будущего, однако дело в том, что именно я рос и тренировался с его моряками, именно я ходил на его кораблях. Никто, кроме нас, не отслеживал торговые пути, не поддерживал закона и порядка среди людей, которые полагались на безопасные маршруты между островами. А когда на них нападали, мой отец не предпринимал ничего, только строил планы собственного спасения, а наши люди, наши товарищи, гибли. Острова подвергались риску. Так что когда твой отец вышел со мной на связь и предложил этот союз, я решил, что нет лучшего способа, чтобы самому во всем разобраться, чем принять приглашение к столу Гадюки. Это большая редкость, честное слово.

Меня несколько рассердила мысль о том, что он явился шпионить за нами, еще один участник этой игры, о правилах которой я не имела ни малейшего понятия.

– Ну и что, ты узнал все, что надеялся узнать? – Я уловила холод в своем тоне.

– Не все, – ответил он. – Но обнаружил нечто, чего не ожидал. Тебя. – Заметив, что я хмурюсь, добавил: – Я предполагал, что ты орудуешь на пару с отцом, а вместо этого нашел птичку в клетке, мечтающую улететь. И тогда понадеялся на то, что мы станем союзниками… со временем.

– Время нынче стало редкой роскошью.

– Согласен. Но теперь мы здесь и вместе, не правда ли? – Он подарил мне еще одну из своих теплых улыбок, и я усомнилась в том, что когда-нибудь привыкну к подобной прозрачности – его желанию открыться мне. – Послушай, – продолжал Торин, – твой отец организовал нашу женитьбу в попытке добиться власти. Я подыграл ему, чтобы раздобыть важные сведения. Но все это в прошлом.

– Так, по-твоему, мы должны порвать связывающий нас обет?

Я постаралась заглушить надежду в голосе. Потому что, хотя Торин нравится мне все больше, у него есть один недостаток. Он не Бронн.

– Напротив, – сказал Торин. – Я думаю, что вместе мы сможем объединить сушу и море.

На сей раз скрыть разочарование мне не удалось.

– Уверена, для этого нам вовсе не обязательно становиться супругами.

Торин потянулся через стол и взял меня за руку.

– Наш долг всегда при нас, как бы сильно мы ни разочаровали наших отцов. Острова, люди – никогда еще им не была так нужна демонстрация силы. После всего, что произошло, я уверен, только супружество сможет восстановить их веру в короля и его Гадюку. И только если именно мы с тобой будем носить эти титулы.

Я знала, что он, разумеется, прав. Всегда знала. Просто надеялась…

– Я не прошу меня любить, – сказал он с легкой улыбкой. – Я способен распознать, когда чье-то сердце уже занято.

Жуть, как быстро я покраснела.

– А что с твоим сердцем?

Настал его черед отвернуться.

– Оно уже давно принадлежит не мне, но отец против. Этот союз расходился бы с моим долгом.

В этих словах было столько горечи, что я невольно прониклась к нему сочувствием. Но, кроме того, я была заинтересована и терялась в догадках, кому же досталась его любовь и почему король запретил эту связь. При всей своей искренности Торин не жаждал со мной откровенничать. Вместо этого он поднял на меня горящий взор.

– Это больше нас обоих, Марианна. Наши желания не имеют значения. Важно лишь будущее Восточных островов.