Крымская война - Алексей Трубецкой

Таковым представляется состояние русской армии перед вторжением союзных армий в Крым.

Русские войска, которые Омар-паша встретил на берегах Дуная весной 1854 года, состояли из пехоты и кавалерии — артиллерии и инженерных частей там не было. Какое-то время он мог противостоять такому врагу самостоятельно, но вскоре турецкий военачальник почел за благо просить подкреплений у англо-французских сил, сосредоточенных в Галлиполи. С такой поддержкой, заявил Омар-паша, он сможет прогнать русских за Дунай и спасти Турцию. Раглан выразил удовлетворение действиями Омар-паши. Союзники подвергли переоценке возможности турок и обещали помочь.

Двадцать второго мая генерал Боске во главе отряда зуавов[92] вышел из Галлиполи и направился на север к Адрианополю. Предполагалось, что там он станет лагерем и примет командование левым флангом объединенных сил. Однако вскоре после начала этого марша планы изменились, и генерал получил приказ следовать в порт Варна. Еще через шесть дней из Галлиполи отплыл контингент объединенных сил, возглавляемый Рагланом и Сент-Арно, чтобы соединиться с Боске севернее Варны и поддержать осажденных турок. Авангард союзников прибыл на место 2 июня и занял позиции в городе и ближайших окрестностях. В последующие дни в гавань Варны стали прибывать все новые суда, в том числе и со свежими подкреплениями из Франции и Англии. Население города, насчитывавшее 13 000 человек, утроилось. Уильям Рассел, остановившийся в армянской деревушке Аладин на окраине Варны, так описывает увиденное им в первые дни после высадки союзников:

Эта милая и уютная обстановка, впрочем, оказалась недолговечной. К концу июня, с прибытием очередного пополнения из 15 000 человек, население Варны еще больше увеличилось. «Все пространство вокруг Варны на расстоянии двух-трех миль от города было покрыто палатками, — писал Рассел. — Трава и кустарники исчезли совершенно, поля превратились в песчаную равнину, перепаханную колесами повозок и ногами волов и лошадей. В этом палаточном городе обитало не менее 40 000 человек — французов, англичан, турок и египтян, и сама Варна была до предела забита солдатами. На рейде стояло до трехсот судов, готовых выйти в море по первому сигналу».

Двадцать четвертого июня командование объединенными силами было застигнуто врасплох прибытием в Варну татарского всадника, который принес ошеломляющее известие о том, что осада Силистрии закончилась, — накануне ранним утром русские войска отошли от города. Омар-паша вышел победителем. Для подтверждения этих сведений на разведку был тут же послан кавалерийский отряд, который вскоре вернулся и доложил, что весь левый берег Дуная свободен от неприятельских войск.

Русские полагали Силистрию главнейшим пунктом для вторжения в Дунайские княжества — контроль над этой крепостью означал контроль над всей Валахией. Взять Силистрию представлялось важным не только для продвижения в глубь территории княжеств, но и вообще для любых значительных военных операций против турецкой армии. Когда в марте русские войска переправились через Дунай, им казалось, что захватить Силистрию большого труда не составит. Союзники стояли лагерем в Галлиполи, в Варне не было и намека на присутствие англичан и французов, а Омар-паша находился в Шумле, за 100 километров от Силистрии. «Либо Силистрия будет предоставлена своей судьбе, — писал Энгельс, — тогда ее падение есть факт, достоверность которого может быть математически высчитана, либо союзники придут ей на помощь — тогда произойдет решающее сражение, ибо русские не могут, не деморализовав тем самым свою армию и не утратив своего престижа, отступить без боя из-под Силистрии. Впрочем, они, кажется, и не собираются этого делать».

Как же получилось, что после трехмесячной осады весьма многочисленная русская армия оказалась неспособной сломить упорное сопротивление турок, лишенных в это время поддержки союзников? Больше того, почему русским не удалось даже отсечь город от поставок продовольствия? Двадцатью пятью годами ранее[94] «князь Багратион с 14 000 армией нашел возможность преградить Силистрии все сообщения с внутренностью страны, — цитирует академик Тарле слова русского генерала Петрова, — князь же Паскевич со 100 000 армией не нашел возможным этого сделать…». Все это кажется тем более невероятным, что генерал Шильдер, блестящий инженер, обеспечивший во многом взятие Силистрии в 1829 году, снова руководил осадой города, оборонительные сооружения которого знал до мельчайших деталей.

В неудаче с осадой Силистрии повинен один-единственный человек — главнокомандующий русской армией фельдмаршал Иван Федорович Паскевич. После смерти великого князя Михаила ближе к царю, чем Паскевич, не было никого. Доверие императора к фельдмаршалу не имело границ, он уважал его даже больше, чем собственного покойного брата. Паскевич командовал гвардейской дивизией, в которой Николай служил еще молодым человеком, и до конца своих дней царь называл Паскевича «отцом-командиром». Фельдмаршал отличался незаурядным умом, был хорошо образован и честен, сочетал в себе энергичность и сдержанность. Он вел происхождение из богатого, но провинциального дворянского рода, то есть не принадлежал к высшей знати. Окончив Пажеский корпус, он быстро сделал блестящую военную карьеру. В 1810 году, двадцати восьми лет от роду, он получил генеральский чин и командовал Орловским полком. Паскевич отличился в войне с Наполеоном, а в 1826 году привел к успешному завершению войну с Персией, которую Николай уже полагал проигранной. В 1829 году он получил фельдмаршальский жезл, а двумя годами позже, после подавления мятежа в Польше, — титул князя Варшавского и стал наместником царства Польского. Паскевич управлял Польшей вплоть до начала Крымской кампании. Кстати, именно он возглавлял русские войска, пришедшие на помощь Габсбургам при подавлении венгерской революции 1848 года.